выпускные, а затем и вступительные экзамены. Благодаря этому, успеваемость у всех была примерно одинаковой. Впрочем, после поступления в институт держаться вместе было уже трудновато. Кто-то был вынужден бросить учебу – например, Леня. У кого-то не было денег платить за обучение, жизнь диктовала свои правила, многим пришлось работать, дороги постепенно расходились в разные стороны… И все-таки они пытались держаться вместе. Например, Леня некоторое время еще собирался восстановиться на курсе… Одна девушка из их компании вышла замуж – не Ольга, другая. Эта вышла по горячей любви и на таком сроке беременности, что роды пришлись чуть ли не сразу после свадьбы. Она взяла академический отпуск и больше в институте не появлялась. Ну а прочим все еще удавалось держаться вместе, хотя Дуня предполагала, что Сергей, при его образе жизни и все нараставшей любви к спиртному, долго в институте не удержится.
Но были на этих снимках и незнакомые лица. Некоторых из этих ребят Дуня знала только в лицо, других – по именам, с третьими вообще знакома не была. Институт был все-таки большой, со всеми не познакомишься. Она обратилась к Антонине Григорьевне:
– Скажите, альбомы открыты именно на тех страницах, которые смотрела Нелли?
– Да, я ничего не трогала ни вчера, ни сегодня, – подтвердила та. – А она… Постой, Дунечка! Тут не хватает фотографий!
Она схватила альбом в руки и лихорадочно его просмотрела. При этом женщина приговаривала:
– Как же, я прекрасно помню – тут был большой снимок, вся ваша группа, это вы на первом курсе снялись… А тут – несколько фотографий с какого-то праздника, у кого-то из ваших был день рождения… А тут…
Она продолжала перечислять пропавшие фотографии, будто призывая Дуню в свидетели. Но та уже и сама видела – многие снимки пропали. Причем случилось это недавно. Скорее всего, вчера. Она даже не стала спрашивать – не убрала ли Антонина Григорьевна эти снимки из альбома своими руками. Она прекрасно помнила – они тут были совсем недавно. Да и к чему избавляться от этих безобидных фотографий? Тем более, почти на всех был запечатлен Леня…
– Господи, куда же они подевались? – бормотала женщина. – Еще вчера были тут! Неужели Нелли взяла?! Да зачем они ей?!
– Я не знаю, – пробормотала Дуня.
Она и в самом деле не знала, зачем подруге понадобились именно эти снимки. Что было в них такого загадочного? И почему они не заинтересовали ее с первого взгляда? И уж в чем-в чем, а в одном Дуня могла поклясться – того парня, которого искала Нелли, там точно не было. Она припомнила, что у нее дома, кажется, есть подобные снимки. Может, не в таком количестве, в каком они были в этом альбоме, – мать Лени была просто помешана на всяческих фотографиях, а вот Дуня относилась к ним равнодушно, предпочитая не групповые снимки, а свои портреты.
Страницы мелькали, и женщина приходила во все большее возбуждение. Она обнаружила еще одну пропажу – снимок относился уже к тем временам, когда Леонид бросил институт и пытался заработать на жизнь коммерцией. Это было тяжелое и невеселое время для него, и он фотографировался редко – было не до развлечений… Именно поэтому Антонина Григорьевна так расстроилась, обнаружив пропажу снимка, – он был редкий. Там Леня был запечатлен в компании новых приятелей по бизнесу. Дуня этого снимка не припоминала, но была уверена – если бы там был снят тот парень, которого они искали, она бы его узнала. А если не узнала – стало быть, его там и не было. У нее снова и снова возникал вопрос – что Нелли обнаружила в этих снимках, зачем ей было их воровать? Она ведь даже не известила обладательницу альбомов о том, что хочет взять фото! Она попросту унесла их, да еще убежала как оглашенная, толком не попрощавшись…
«Мы же вместе смотрели альбомы, и тогда она отнеслась к этим фотографиям абсолютно спокойно, – припомнила Дуня. – Что случилось? Почему она вдруг вернулась и буквально набросилась на них?! В конце концов, у меня дома были почти такие же снимки. Могла не воровать, а попросить у меня! Нет, ей нужны были именно эти, прямо сейчас… Ничего не понимаю!»
Антонина Григорьевна была уже в настоящей истерике. Она отрывисто что-то бормотала, нервно дергала листаемые страницы, чуть не вырывая их, и вслух клялась, что никогда не простит того, кто украл фотографии. Это же просто безбожно! Дуня молчала. Она заметила, что среди других снимков мелькнула фотография Ольги – большой портрет, сделанный вскоре после школьного выпускного бала. Наивный и в то же время странно ускользающий взгляд, матовая кожа, завитые темные волосы… Антонина Григорьевна, наткнувшись на снимок, замерла на миг, потом выдернула его из прорезей и швырнула на пол.
Дуня воскликнула:
– Зачем…
И осеклась, наткнувшись на яростный, ненавидящий взгляд. Она подала голос вовсе не потому, что хотела защитить хорошее фото, и уж, конечно, никаких теплых чувств к этой девушке она не испытывала. Они с Ольгой безмолвно оспаривали титул первой красавицы в их кружке. Соперничество было тем более жестоким, что ни одна из них его не признавала. Когда Ольга исчезла – Дуне стало легче дышать… А потом, когда та бросила Леонида, вся маленькая тесная компания дружно восстала против нее, осудила девушку, даже не потрудившись поговорить с нею самой, узнать, в чем же заключалось дело. Все было так просто – она нашла себе приятеля побогаче. Да и раньше никто ее особенно не любил. Кроме Леонида, конечно. Но вид этого портрета, теперь лежавшего на полу, почему-то напугал девушку. Как будто с пола смотрело живое улыбающееся лицо, и вот теперь его безжалостно топтали.
– Я выброшу все ее снимки, – пробормотала Антонина Григорьевна. – Я думала, что уже выкинула все, но их было слишком много… Мерзавка! Я уверена – Леню убили из-за нее!
– Ну что вы говорите… – начала было Дуня, но женщина уже не слушала ее.
Она лихорадочно, будто в драке, терзала страницы альбомов, и фотографий на полу все прибавлялось. Их все-таки осталось немало, хотя раньше было неизмеримо больше… Теперь женщина уничтожала последние следы бывшей невесты сына, безжалостно вырывая снимки из пазов, вскрывая прозрачные пленки… В конце концов, избавившись от всех фотографий до единой, она собралась было сгрести их и порвать, но Дуня выхватила у нее снимки:
– Я сама!
И не успела та опомниться, как девушка торопливо сунула снимки в свою объемистую сумку, все время висевшую у нее на плече. Но гнев Антонины Григорьевны остыл так же внезапно, как и разгорелся. Она бессильно опустилась на край дивана и заплакала, кусая мокрые пальцы и выдавливая слово за словом. Ей мешали рыдания, но кое-что Дуня все-таки поняла. И то, что она услышала, заставило ее остолбенеть.
Антонина Григорьевна возмущалась тем, что эта девица – имелась в виду Ольга – не пожелала оставить ее сына в покое, даже после того как он сам от нее отказался. А кто начал первым? Разве не она его бросила? Следовало иметь хоть каплю совести и по крайней мере не напоминать о себе! Так нет же – она написала ему письмо! Хотелось бы знать, что там было, в этом письме! Наверняка эта дрянь напоминала ему, что долг все еще не выплачен… Да разве он в этом виноват?! Он ведь занял эти деньги, вовсе не собираясь никого обманывать, – просто не смог потом их вернуть…
– Он не был создан для коммерции… – всхлипывала женщина. – И поэтому прогорел… А эта дрянь, эта дрянь… Я уверена – она решила ему сделать какую-то пакость и натравила на него мужа… Поэтому Леню убили!
– Я ничего не понимаю, какой долг?! – воскликнула Дуня.
– Ты ничего не знаешь, он об этом никому не рассказывал… – Антонина Григорьевна больше не плакала. Она сидела на диване, бессильно сжимая руки и глядя в пространство опухшими, покрасневшими глазами. Дуня осторожно присела рядом. – Это была неудачная попытка, опыт… Если бы знать, как все в конце концов обернется… Он просто хотел заработать денег. И для кого? Для нее же, для этой девчонки…
Так Дуня узнала все – и о сумме долга, и о процентах, и о метаниях Лени, который никак не мог найти выхода из создавшейся ситуации. И о его компаньоне – бывшем сокурснике в институте. Этот парень не был членом их тесного кружка, он всегда держался особняком. Дуня даже с трудом вспомнила его – он был ничем не примечателен, да к тому же давно бросил учебу.
– Так Ольга вышла замуж за кредитора? – повторила она, совершенно растерявшись. – Зачем? Почему?
