– Ты что, седеть, что ли, начал?
– С чего ты взяла?
– Волосы красить стал. Мало того, что отпустил.
– Да какой красить. Это свет здесь просто такой... дурной. Тусклый. Искажает.
– Ну конечно.
– Я тебе говорю. Надо ж такое придумать. Волосы красить. Что я, папик, что ли, какой. Или педик.
– А по губам за такие выражения.
– Ну это ж не ругательство. Это слово сейчас уже все дети знают. Кстати, как там наше подрастающее поколение?
– Да как поколение. Тоже нормально.
– Растет как на дрожжах?
– Не то слово. Мне уже по грудь, представляешь.
– Молодец племяш. Не устал еще от математического уклона?
– Да вроде нет. Наоборот.
– Отрадное постоянство. С языком как?
– Четверка.
– Вот тебе раз. Как это так, четверка?! А родители куда смотрят? Нет, я смотрю, надо срочно проводить профилактическую беседу.
– Ну... милости просим.
– К сожалению, увы... в следующий приезд.
– Ты что, на день один прилетел, что ли, только?
– Ну... кто его знает. Вполне возможно. Начальство еще не определилось. Но в любом случае, работы во... выше крыши. Так что... в этот раз никак не получится. Хоть убей.
– И что, даже сегодня после спектакля не заскочишь?
– Да... трудно сказать. До конца спектакля еще дожить надо.
– А есть какие-то сомнения?
– Ну... как сказал бы сэр Фрэнсис Бэкон... кто начинает свой путь в сомнениях, кончит его в уверенности. Сомнение – первый шаг к истине.
– Так, все, стоп, дальше не надо. С вами, сэр, все ясно. Уж коли в ход философия пошла...
– Да ладно тебе, Люлек, не обижайся. Я действительно пока не знаю. Честное слово. Звонка одного жду.
– Ах вот оно что. Понятно. А она что, из гризеток? В театры не ходит, что ты меня решил пригласить?
– Кто она-то?
– Та, чьего звонка ты ждешь.
– Да какая еще там «она». Что ты, прям, в самом деле, я не знаю.
– Смотри, все жене телеграфирую, чем ты тут... в отрыве от производства. Вернее, без отрыва.
– Ну началось! Гризетки какие-то. Говорю ж тебе, у меня полный цейтнот. Действительно звонка жду. По работе. Может, завтра с самого ранья сорваться придется. А может, и сразу после полуночи, кто знает. В аэропорт и... ту-ту.
– Назад?
– Может, назад, может... куда вперед. Бог его знает. Вот так.
– Деловой, прямо, куда деваться. Ладно. Давай теперь сам рассказывай. Как у вас там, в Парижах?
– Да тоже вроде ничего.
– Светлана как? Все в ТАССе?
– В ТАССе, в ТАССе.
– Свое подрастающее поколение заводить еще не собираетесь?
– Рановато еще. Пообтереться надо. Обжиться.
– Обжиться в Париже или... вообще?
– Да и так, и так.
– Понятно. – Ольга внимательно посмотрела брату в лицо, но заметила, что его взгляд, вроде бы тоже обращенный на нее, тем не менее проходит как бы стороной, фокусируясь где-то там, сзади, в дальнем конце фойе.
– Ты чего это там увидел? Такое интересное.
– А? – встрепенулся брат и тут же перевел фокус обратно. – Нет, нет, ничего. Просто... задумался. Ты о Париже напомнила. Я ведь знаешь чего придумал? Вытащить вас туда к нам на Новый год. А чего, отличный вариант. На жилье не тратиться. Приглашения я вам пришлю, с визами проблем не будет. А если сейчас забронируете билеты, с вылетом и возвращением в выходные, с интервалом в неделю, то выйдет раза в два дешевле. Если не в три. А что, я серьезно. Даже программу пребывания вам подготовил. Вот послушай. День первый – начнем с разминки – Нотр-Дам, Тур Эйфель, вечером – на пароходике по Сене. Затем, на второй день... – Олег начал увлеченно расписывать Ольге предполагаемую программу ее возможного предстоящего приезда, бросая за плечо сестры такие же внимательные, как и прежде, но гораздо менее откровенные и продолжительные взгляды. Ольга не ошиблась. Он действительно несколько секунд назад увидел то, что мгновенно привлекло его внимание и непроизвольно заставило тут же сосредоточиться и собраться. Но этого никоим образом нельзя было показывать. Наоборот, ему нужно было максимально скрыть и некоторую напряженность своего внутреннего состояния, и повышенный интерес к некоему постороннему объекту, что, как его в свое время учили на занятиях по прикладной практической психологии, лучше всего можно было бы сделать, выступая в активной роли рассказчика, а не пассивного слушателя. И он увлеченно продолжил живописание парижских достопримечательностей, достойных быть включенными в список первоочередных посещений, хотя и не знал сам точно, на сколько хватит запаса его красноречия.
То, что увидел Иванов и что заставило его так резко залиться соловьем, означало начало основной, решающей фазы длящейся уже второй день подряд операции. От гардероба, по направлению к туалетной комнате, с обозначенными на ней контурами джентльмена, неторопливо проследовала высокая плотная мужская фигура в темно-сером костюме, с характерным классическим профилем и со слегка вьющимися, аккуратно подстриженными волосами. Фигура вскоре скрылась из виду, дойдя до пункта своего назначения, и вновь появилась на свет божий где-то три-четыре минуты спустя. Выйдя из туалета, мужчина также неторопливо вновь вернулся в гардеробную и подошел к сухопарой старушке, стоящей на контроле, у входа. Дождавшись, когда старушка проверила билеты у очередной пары занырнувших внутрь зрителей, он купил у нее белый и немного вытянутый двухстраничный листок, пачку которых она держала в своей левой руке, и после этого отошел чуть в сторону. Бегло просмотрев программку, мужчина тут же ее закрыл и, свернув вдвое, засунул в правый боковой карман своего пиджака. После этого он медленной, размеренной походкой проследовал через фойе, мимо увлеченно что-то рассказывающего своей собеседнице молодого человека с прической «а-ля молодой Пол Маккартни», прямо в буфет, постепенно наполняющийся все прибывающей и прибывающей публикой.
– Вот так, и все это можно успеть посмотреть за одну неделю. И по деньгам нормально. Во всяком случае, гораздо дешевле, чем через любое турагентство. И познавательней. Так что не ленитесь, приезжайте, приезжайте, – закончил Олег свое повествование и снова бросил очередной быстрый взгляд за спину Ольги.
Он непроизвольно начал немного нервничать. Наступал самый важный и ответственный, самый, можно сказать, кульминационный момент всей длящейся уже вторые сутки эпопеи. Сейчас ему нужно было предельным образом сконцентрировать свое внимание на дальнем конце фойе, тщательно отслеживая всех лиц мужского пола, как входящих, так и выходящих из известного специализированного заведения, максимально скрыв вместе с тем это свое повышенное внимание и интерес не только от всех посторонних глаз, но также и от сидящей напротив него сестры. Ситуация осложнялась тем, что «семерочники» не посчитали необходимым оснастить «приблудного» Иванова своими штатными спецсредствами, которые они обычно использовали для поддержания между собой связи и обмена сигналами. Кроме того, он даже не знал в лицо большинство членов усиленной бригады пеших «топтунов», отряженных для прямого наблюдения за интересующими «объектами» непосредственно на месте операции, в театре, и находящихся сейчас где-то
