тянулись длинные белые стены хранилищ. Скрипели вороты подъемных блоков, приводимые в движение крупными соратниками, большие тюки и ящики плыли над головой по канатам и исчезали в темных недрах складов, в квадратных проемах, куда уходили грузы, суетились люди, принимая товар. Несколько трухлявых речных барж, пара морских судов, обшитых медным листом, да рыболовные лайбы — все, что я увидел в порту. Сюда, наверно, не заходят большие океанские корабли…
Мастерские я узнал по высокой трубе. Паровая машина не работала, а сквозь настежь открытые большие ворота, укрепленные железными полосами, было видно, как возле котла возятся перемазанные в саже механики. Лязг металла прослаивался отборнейшей бранью, радующей сердце любого знатока машин. Поминались оси, колеса и втулки в невероятных сочетаниях с родственниками нерадивых ремонтников. Невысокий коренастый гиксос в робе старшего мастера дергал за слетевший со шкива ремень передачи и поливал его такими закрутами в богов, в менторов и в восемь святынь, что я на всякий случай ускорил шаги и быстро миновал мастерские — тут уже попахивало если и не крамолой, то чем-то опасно похожим на крамолу.
Подворье златокузнецов встретило меня треньканьем молоточков и тонким перестуком чеканов, а ветер доносил острый запах протравы. В переулке Гранильщиков я быстро нашел храм Сына Гончара и попросил молодого прислужника в полосатом хитоне показать дом Леанта. Прислужник посмотрел свысока, но все же осенил меня знаком круга и спросил, о ком идет речь. Я пояснил, что кадильщик Леант — мой тесть, а потому я тороплюсь скорее обнять его.
— Не знаю, кого ты собираешься обнимать, внук мой, — сказал прислужник. Старый кадильщик Хорег ныне отправился на покой, а новый еще не прибыл из Тира. Не желаешь ли пожертвовать храму малую толику?
Я машинально опустил в протянутую чашку монету в два халка.
— Постой-ка, высокочтимый! — С этими словами я ухватил прислужника за край хитона, когда он уже был на ступенях. — Так я не понял, где мне найти Леанта и супругу его, Ананке!
— А я не понял, о ком идет речь! — высокомерно вздел бровь прислужник. — В храме нет такого кадильщика, да и мне вообще незнаком человек по имени Леант.
Он выдернул край хитона и, гордо подняв голову, взошел по каменной лестнице к храму, похожему на большую переверную чашу. Скрипнула резная двустворчатая дверь, показался еще один прислужник, постарше годами. Они о чем-то стали тихо переговариваться, молодой пару раз оглянулся на меня, а потом скрылся в храме. Второй спустился вниз и учтиво спросил, не может ли он помочь в моих поисках.
Вскоре он привел меня к дому кадильщика. Нас встретила старуха во вдовьем одеянии. Всхлипывая и то и дело осеняя себя знаком круга, она рассказала, что вот уже два месяца, как ее Хорег нашел покой, вернувшись в руки Творца, дабы тот заново вылепил его из первородной глины, и как они с мужем прожили здесь долгие годы, благодарение храму Гончару и его Сыну, а вот теперь ее Хорег…
Я дал ей пару оболов и удостоился благосклонного кивка прислужника.
Обратно шел как в тумане, не понимая, куда же исчез Леант. Недавние сомнения снова всколыхнулись во мне.
У причалов неожиданная слабость в ногах заставила присесть на тюк с мягкой рухлядью. Рядом, из треснувшего ящика, высыпалась горка пряных фисташек. Я набрал горсть и, закидывая в рот одну за другой, смотрел на воду, на щепки и мусор, что плавали у старых, полусгнивших свай, и в который раз пытался привести мысли в порядок. Удавалось плохо. Да чего там говорить — мыслей вообще никаких не было, один лишь страх душил: неужели я подменыш и это ложная память заставляет дергаться и метаться?
Из ближней двери в склад вышел какой-то человек, судя по одежде, чинец, взглянул в мою сторону и снова исчез, в недрах хранилища, откуда шел неумолчный скрип блоков и постанывание канатов. Сейчас Болк и Го, наверно, уже вовсю гуляют, подумал я, а потом вспомнил, что хозяин питейного заведения знал Леанта! Что же это получается?!
Но сколько я ни таращился в мутные волны, сколько ни ломал голову, ничего путного не складывалось. Если и впрямь я — не я, то откуда взялись Леант и однорукий нубиец, назвавший имя Леанта? Тут я додумался до простого и единственного решения — раз исчез мой тесть, словно его и не было вовсе, то остался нубиец. А стало быть, с него и надо спрашивать…
Я поднялся с тюка и быстро пошел по дощатому настилу к темнеющему в сумерках холму, туда, где весело перемигивались огоньками дома, прилепившиеся один над другим к склону. Мне казалось, что если я не потороплюсь, то может исчезнуть и хозяин, либо же на его месте окажется другой, а потерянная рука окажется целой и невредимой…
Пристань опустела. Шаги гулким эхом бродили вдоль стен. Широкие створки дверей последнего складского здания приоткрылись, оттуда высунулась чья-то голова, потом появилась рука и поманила к себе. Я остановился и на всякий случай присмотрел обломок доски. Закон и порядок един для всех и везде под теплым солнцем, но кто знает здешние порядки? Лихих людей вразумит не увещевание, а хорошая взбучка.
Человек из склада между тем приоткрыл дверь пошире и опять приглашающе махнул рукой. В неярком свете заката его лицо показалось знакомым, а в следующий миг я чуть не вскрикнул от удивления — это был Го!
Он заметил, что я его узнал, и приложил ладонь к губам, призывая к молчанию. Указал большим пальцем себе за спину и исчез в проеме.
Что бы это значило? Я последовал за ним в полумрак большого помещения, в котором горами возвышались перевязанные тюки, штабели ящиков составляли колонны, уходящие к почти невидимому во мраке потолку, а свисающие тали и блоки были похожи на щупальца огромного соратника, затаившегося под потолочными балками в ожидании дозволенной добычи. Почему-то я решил, что сейчас все прояснится, а странные и пугающие события благополучно завершатся.
Но ничего не прояснилось, а, напротив, полностью погрузилось во тьму. Я успел сообразить, что причиной тому был мешок, который вдруг оказался на моей голове. Руки мои вывернули за спину и крепко связали. Потом взяли за плечи и повели, грубо разворачивая в нужную сторону. Страха я не испытывал, лишь тупое ожидание неприятностей холодило сердце. И еще было облегчение — вот и кончились страхи! Посланники Лахезис все же выследили меня, а Го был одним из бесчисленных глаз и ушей Дома.
Мешок у меня на голове вонял рыбой. Судя по звукам, мы все еще были на складе. Потом глухо звякнула дверь и меня заставили пригнуться. Я думал, что сейчас мы окажемся в крытой колеснице для опасных нарушителей Установления, но, к моему удивлению, под ногами заскрипели деревянные ступени и снова хлопнула дверь, но уже над головой.
Мы опускались куда-то вниз. На миг показалось, что меня хотят утопить. Но неужели они не попытаются хотя бы выяснить, что произошло с Гуптой и прочими?
Наконец с головы содрали мешок. Идущий впереди человек в длинном, до пят, бурнусе, поднял над головой пузырь со светящейся жидкостью, в ее слабом зеленоватом свете была видна грубая каменная кладка подземного хода. Я обернулся. Не убежать — тот, кто шел сзади и чье лицо скрывал капюшон, наставил на меня длинный нож и повелительно указал вперед. Я пожал плечами и пошел за человеком со светильником. Чинца в подземелье не было. Может, он мне померещился или это был другой? Улыбочка, правда, очень уж была знакомая!
Подземный ход вилял то вправо, то влево, несколько раз мы проходили мимо темных щелей, а потом уперлись в глухую преграду, выложенную из кирпича. Тот, кто шел впереди, поднял камень и трижды стукнул в стену.
Сверху упала веревочная лестница. Оставив светильник на земле, человек в бурнусе быстро вскарабкался по ней и исчез в едва заметном отверстии. Сзади меня кольнули ножом, и я полез в узкий колодец, обдирая локти о шершавый камень. А когда выбрался наружу, то оказался в маленькой пустой комнате без окон.
Потом вышли во двор, огороженный высокой глинобитной стеной. У ворот действительно стояла крытая колесница. В жидком вечернем свете я разглядел одеяния похитителей. На них не было знака паутины! Времени сообразить, что это означает, мне не дали, на голову опять накинули мешок, только запах у него был не рыбный, а какой-то сладковатый, одуряющий. И я потерял сознание.
Гуси мешали отдыхать на прохладном ложе, они противно гоготали в ухо, а потом один из них больно
