которые чувствуют, что Нэслюнд выталкивает их и несправедливо относится к ним, и его новой гвардией. Но и те и другие чувствуют, что летят в тартарары, и хотят, чтобы все вылезло наружу.
– И они с тобой сплетничают?
– Да, иногда. Существует разница между тобой и мной, подумай об этом. Я ни на секунду не могу быть уверен, что то, о чем я говорю тебе, останется между нами, ждать от тебя такого обещания бессмысленно. Но если я дам такое обещание – это совсем иное дело.
– Почему же?
– Не по личным причинам, а по юридическим. Если ты хочешь сообщить мне что-нибудь как 'анонимный авторитетный источник', то твоя анонимность защищена законом. Я совершил бы преступление, раскрыв тебя как источник, не говоря уж о том, что пришлось бы тем самым совершить еще большее профессионально-этическое преступление. В один прекрасный день и ты, быть может, воспользуешься этим, и тогда мы, конечно же, договоримся.
Они прошли уже здание, где разместились газеты 'Дагенс нюхетер' и 'Экспрессен', советское посольство, газету 'Свенска дагбладет' и спустились к мосту Вэстербрун. Маршрут не ахти какой заманчивый, а погода и позднее время по-прежнему не привлекали прохожих. Но пора было прощаться, ведь оставался всего километр до здания полиции на острове Кунгсхольмен.
Карл обдумывал сразу несколько вопросов. Он был доволен: ему удастся отвести подозрения от Эрика Понти – тот нравился ему, – а самому сконцентрировать внимание на этом дьяволе Хедлюнде. Его он все больше и больше недолюбливал. А не мог ли Понти чем-нибудь помочь?
– Я хотел бы услышать твою точку зрения на одну проблему, – сказал Карл и, не ожидая ответа, продолжил: – Если палестинцы не заинтересованы в проведении террористических актов в Швеции и если в таком случае речь идет лишь о небольшой фракционной группе, которая, так сказать, саботирует руководство ООП, можно было бы получить доказательства этому?
– Спроси их сам, – ответил Понти коротко и ясно, словно для этого надо было лишь отправиться на ближайшую улицу и спросить соседку.
– Как это, черт возьми?
– Если ООП что-нибудь не одобряет или если они не имеют к этому никакого отношения, то они, возможно, и расскажут тебе. Если же это дело рук палестинцев, то они, во всяком случае,
– Спрошу кого?
– Палестинскую службу безопасности и разведки.
– А такая существует?
– Окстись, она по меньшей мере лучшая на Ближнем Востоке.
– Здрасьте, я из шведской полиции безопасности и хочу знать, не имеете ли вы привычки убивать наших офицеров?
– Да, а почему бы и нет. Тебе надо найти Абу аль-Хула.
– А кто это?
– Шеф палестинской разведслужбы. Мало кто знал его. Абу аль-Хул означает, между прочим, Сфинкс.
– А где я найду его?
– Вероятно, в Бейруте. Или в Тунисе, но думаю, скорее всего, в Бейруте.
– Ты можешь помочь выйти на него?
Они остановились под опорой моста Вэстербрун и смотрели на пустынный подтаявший, полу замерзший травяной ковер набережной, тянущейся к Норра Мэлярстранд. Понти раздумывал. Наконец он решился.
Это будет не так уж просто. Карл должен сначала поехать в Бейрут и там найти одного шведского врача в скандинавском диспансере палестинской группы в лагере для беженцев Бурж эль-Баражна. Понти мог бы написать ему письмо. Если Карлу удастся убедить его в своих благих намерениях, тот, в свою очередь, свяжет Карла с 'Джихаз ар-Разед' – так называлась сама организация. Она отвечает за безопасность скандинавских друзей в Бейруте. А затем следующий шаг – тут все зависит от умения Карла вести переговоры.
– Это опасно? – спросил Карл.
– Да, в высшей степени, если попробуешь обманывать их. Если же нет, то в худшем случае, думаю, все может кончиться лишь тем, что они пошлют тебя ко всем чертям, но ты, во всяком случае, будешь знать: они не хотят обсуждать варианты ухода Фолькессона к праотцам.
– Значит, ты напишешь письмо шведскому врачу и расскажешь суть дела, да?
– Да, можешь получить его завтра. Правда, мне опять придется отделываться от твоих коллег и от их новой идеи, что я очень 'темный тип' – так это, кажется, звучит?
– Пошли письмо на адрес отдела безопасности при Управлении госполиции – найдешь его в телефонном каталоге – и пиши на имя Арне Фристедта, комиссара криминальной полиции.
– Это ты?
– Нет.
– Хорошо, пусть так. Значит, за мной следят, чтобы посмотреть, не выдам ли я себя.
– Да.
– Тогда они странно ведут себя. Они делают все, чтобы я видел: за мной следят. Почему?
