– Ты уверен?
– Никаких сомнений. Они хотят, чтобы я видел: за мной следят.
– Не знаю почему, похоже, пытаются напугать тебя. Кстати, я должен дать тебе один совет. Доказательств против тебя нет – надеюсь, ты понял это. Но если тебя схватят, Бога ради, не сопротивляйся и никакого оружия.
– Спасибо за предостережение, это я действительно запомню, – сказал Понти, повернулся на каблуках и ушел.
Карл еще долго не двигался с места, так и не поняв реакции Понти – был ли это гнев или что-то другое? Потом вспомнил, что еще он должен был спросить, но уже слишком поздно. И еще о 'Джихаз ар-Разед'.
И вдруг его осенило: 'Разед' – 'неизвестная палестинская организация' среди других палестинских террористических организаций в Европе.
Он подождал, пока Понти исчез из виду, пошел к Вэстербрун и остановил такси.
Карл ехал домой очень довольный собой. Смешно, и Понти, и Старик дали один и тот же ясный совет: ищи и спрашивай.
В Бурж эль-Баражна работала ведь Петра Хернберг, одна из задержанных шведок. Она могла бы посоветовать что-нибудь путное.
Вернувшись домой, Карл сел к письменному столу, которым редко пользовался, и тщательно записал разговор с Эриком Понти. Он был убежден, что из Осло от Руара Хестенеса получит однозначно положительный результат.
Утром и в первую половину следующего дня сотрудники 'фирмы' отрабатывали материалы западногерманской службы безопасности. Начиная с 7 утра и до 12 дня беспрестанно трещал телекс, передавая сообщения в центр Управления госбезопасности. Вскоре материал стал необъятным.
По какой-то причине то ли арестовали, то ли вызвали на допрос пятнадцать молодых людей в самой Западной Германии, а потом новые аресты в Бремене и Гамбурге.
Быстро оценить эффект активности немцев оказалось невозможным. Единственным конкретным результатом был захват какого-то разыскиваемого террориста.
Уже утром Нэслюнд сформировал еще одну рабочую группу.
Для образования сверхплановой группы 'немецких' экспертов существовала некая историческая причина: в последние годы этим специалистам делать было нечего, так как западногерманский терроризм был почти уничтожен. Почти тридцать 'благородных' террористов сидели под замком в тюрьме Крефелд уже многие годы, а специально построенный бункер при суде в Дюссельдорфе вообще пустовал.
Помимо этих драматических сообщений из Западной Германии сюда поступил и один короткий тривиальный отчет из норвежской полиции наблюдения, от младшего полицейского Руара Хестенеса.
В мельчайших подробностях Хестенес сумел объяснить, что делал Эрик Понти все то время, когда его не удавалось эффективно контролировать. Понти в первой половине дня просидел несколько часов на переговорах с двумя шефами из Норвежской радиокомпании в самой гостинице. Речь шла о возможности сделать телерепортаж из Афганистана. Договор подписан, НРК будет финансировать репортаж. Оба норвежских шефа подтвердили все. Кроме того, НРК впоследствии оплатила Понти билет на самолет, и номер в гостинице от имени своего шефа заказала секретарша НРК, она же выбрала и гостиницу.
Вечером первого дня Понти ездил к своему другу, редактору иностранного отдела газеты 'Дагбладет', который живет рядом со станцией метро 'Монтебелло'. Понти оставался у него до середины ночи.
На следующий день Понти намеревался встретиться со знакомым писателем по имени Ион Михелет, между прочим, одним из наиболее известных 'левых' писателей в стране. Но встреча не состоялась из-за болезни его дочери. Но оба – и Михелет, и редактор иностранного отдела газеты 'Дагбладет' – подтвердили обстоятельства дела. У норвежской полиции не осталось больше никаких неясных пунктов.
– Да, – сказал Фристедт, – вот и намылили нам шею. Вообще-то прекрасно, что норвежцы убрались с нашего пути. Можно будет прекратить разработку линии Понти. Теперь мы теряем работу и с Хедлюндом, и с немцами, чем же нам заняться?
– Я собираюсь ехать в Бейрут, – с невинным видом сказал Карл. И, увидев удивленные лица обоих коллег, решил объяснить им все: и как сам встречался с Понти, и как звонил Хестенесу.
После того как он закончил свой рассказ, Аппельтофт и Фристедт некоторое время сидели молча.
– Мне нечего, собственно, возразить, – сказал Фристедт. – Если уж за спиной Нэслюнда можно встречаться с русскими шпионами, то почему нельзя просто поговорить с обычным журналистом из Шведского радио?
– К тому же разговор дал результат, – тихо добавил Аппельтофт и отвел глаза. Он, собственно, не одобрял такого рода методы. Инструкции и правила, по мнению Аппельтофта, пишутся не для того, чтобы их нарушать.
Не так-то просто будет объяснить поездку Карла в Бейрут. Трудно ожидать, что Нэслюнд с энтузиазмом воспримет мысль о братании с врагом, – это во-первых. А во-вторых, будет трудно точно сказать, кто сделал такое предложение и кто поможет наладить контакт.
Но Фристедту идея понравилась. Только представить себе: палестинцам удается проследить путь оружия убийства! А кто еще мог бы найти следы пистолета, исчезнувшего в Бейруте? Как, черт возьми, объяснить это предложение Шерлоку Холмсу?
– У меня есть идея, – мрачно сказал Аппельтофт. Мысли его скакали, как мяч, между неодобрением новых пасов и убеждением в необходимости использовать малейшую возможность получить дополнительные данные. Ведь они фактически ни на йоту не продвинулись к раскрытию убийцы Акселя Фолькессона.
Идея Аппельтофта проста. Он начал с того, что Петра Хернберг работала в той же больнице в Бейруте. Она должна знать и других шведских врачей. Она, кроме того, жила вместе со своим немецким дружком, и, как сейчас выясняется, все 'немецкое' в ближайшие дни станет приоритетным. Можно поговорить с ней о ее пребывании в Бейруте, попытаться изучить действия шведских добровольцев и их возможные связи с другими левыми организациями, особенно с немецкими. Ведь Хедлюнд был в Бейруте одновременно с Петрой
