толщиной полсантиметра. Замерзло все: шляпы, стремена, седельные сумки, сапоги, бороды. Это был единственный случай, когда Беспредельные ездоки остановились из-за погоды, да и то не потому, что им было некомфортно, – просто Юстас отказался подвергать лошадей опасности на скользкой дороге, покрытой твердым льдом. В поисках укрытия от бури они наконец приютились под навесом старого бакалейного магазинчика. Юстас отправил Джадсона в город, попросив брата пустить в ход его знаменитое обаяние и найти им теплые кровати, а лошадям – теплое стойло.
– Иди разведай, что там, братец, – сказал он. – Сделай то, что у тебя так хорошо получается.
Джадсон работает быстро, и потому он моментально подружился с какими-то ребятами, которые жевали табак в супермаркете. Уже спустя несколько минут Беспредельных ездоков пригласили переждать бурю в поселок, где заправляла бригада народной милиции – члены Патриотического движения. По словам Юстаса, они были «из тех ребят, кто считают, что правительство США слишком жестко контролирует жизнь американцев». «Это в принципе идея неплохая, – добавил Джадсон, – только вот их неорганизованность не произвела на меня впечатления, и к тому же они пили слишком много алкоголя, что мешало им членораздельно выражать мысли».
– Есть у нас одно местечко, где можно было бы вас разместить, – сказал один из ребят. – А ружья у вас есть? Что ж, они вам не понадобятся! У нас тут и так оружия навалом!
Так Беспредельные ездоки оказались в гостях у Патриотического движения на целых два дня. Застряв на ферме в Луизиане из-за непогоды, Сьюзан и Джадсон провели двое суток в тепле, уюте и алкогольном угаре заодно с рьяными поборниками священной Второй поправки,[60] стреляя из ружья на потеху. Юстас тем временем старался хранить трезвость и потратить освободившиеся дни с пользой: за сорок восемь часов он обзвонил всех, с кем когда-либо познакомился во время путешествий по Америке, пытаясь разузнать, не захочет ли кто присоединиться к Беспредельным ездокам, чтобы вести фургон с прицепом. Юстасу уже до смерти надоело каждый день отгонять трейлер, а потом возвращаться назад. Как он и рассчитывал, примерно через сто звонков водитель нашелся. Это был девятнадцатилетний парень по прозвищу Бродяга, у которого не нашлось других дел, кроме как сесть в автобус, следующий из Северной Каролины в Луизиану, и присоединиться к троице.
Когда буря закончилась, Беспредельные ездоки попрощались со своими новыми друзьями из народной милиции и снова двинулись к Западу в компании нового попутчика, Бродяги, который вел фургон и продвигался в направлении Техаса.
Техас особенно запомнился Юстасу, потому что именно там он купил лучшую лошадь в жизни – своего любимого Хобо. Хобо был чистопородным скакуном, словно созданным для путешествий. Ему предстояло стать легендой, самым быстрым, умным и верным из всех коней Юстаса. Он купил его в самом центре Техаса у фермера по имени мистер Гарланд. И что это была за находка! Когда Беспредельные ездоки проезжали мимо фермы, хозяин стоял у забора, и они разговорились. Слово за слово, мистер Гарланд рассказал им о скакуне, которого хотел продать («такой поджарый и быстрый»), и у Юстаса чуть слюни не потекли. Одного короткого разговора было достаточно, чтобы он представил животное. Техасец купил себе прекрасного быстрого коня ради самой идеи быстрой езды, но вскоре обнаружил, что животное слишком подвижно и он с ним не справляется. Как раз то, что Юстасу было нужно.
– Не хотите на нем прокатиться? – спросил техасец.
Юстас оседлал Хобо и приказал: «Вперед, малый!» И в одну головокружительную наносекунду конь, мирно жующий траву на лужайке, переключился на пятую скорость и поскакал галопом. У Юстаса слетела шляпа, он едва удержался в седле.
– Что-то я сомневаюсь, что твой братец справится с этой лошадкой, – сказал мистер Гарланд Джадсону, наблюдая за Юстасом.
– О, этот справится, – возразил Джадсон.
Что это был за день! Юстас побоялся признаваться техасскому фермеру, как приятно было сжимать бедрами бока этого коня; какой восторг и счастье он ощутил, когда Хобо разошелся и поскакал по лугам, как «прирожденный испытатель, как ракета»; как ему всё время приходило в голову, что никто, кроме Карлы, еще не доставлял ему такого наслаждения. Испугался, что его посчитают извращенцем.
Он купил Хобо прямо на месте и сразу поехал на нем. С первого же дня у Юстаса и его великолепного коня возникло удивительное взаимопонимание. «Мне надо было лишь подумать, и едва я успевал высказать мысль, как Хобо уже реагировал». Наконец Юстас нашел животное себе под стать – настоящего партнера, коня, который, как и он, хотел двигаться вперед. Хобо был блестящим дополнением их компании. Беспредельным ездокам просто необходим был резвый скакун, который задавала бы темп. Потому что иногда трудно было сохранять мотивацию. Все участники путешествия – и всадники, и лошади – получали травмы, находились в напряжении и уставали. Когда они пересекали границу штата, Джадсон всегда выстреливал в воздух, чтобы отпраздновать это событие. Но однажды случилась неприятность: на границе Аризоны и Нью-Мексико он выстрелил, лошадь Юстаса испугалась, понесла и сбросила его. В тот день он ехал не на Хобо и не на Хэсти, а на Блэки, новой, недавно купленной норовистой лошади, которая, как оказалось, недолюбливает оружие. Когда Джадсон выстрелил, Блэки обезумела, а Юстас при падении ударился головой и рассек кожу. Он ушибся так сильно, что некоторое время перед глазами его стоял туман и каждый шаг лошади отдавался болью, но все равно поехал дальше, позволив крови свернуться и образовать нечто вроде естественной стягивающей повязки. «Что мне было делать? – сказал он. – Не мог же я прекратить путь».
Так что это не была веселая прогулка. Они не гарцевали на конях по Америке, а сжигали милю за милей и чувствовали постоянную усталость. У них болело всё, а желудок сводило от голода. Они ссорились. Увы, всё то, чего Юстас ожидал от этой поездки, случилось с точностью до наоборот. Он надеялся укрепить свои отношения с Джадсоном, но тот с каждым днем всё больше разочаровывался в своем прежнем восприятии старшего брата как героя, достойного подражания. Джадсон хотел, чтобы путешествие стало развлечением; ему не нравилась зацикленность Юстаса на скорости, из-за которой они так ни разу и не остановились, чтобы просто насладиться окружающим пейзажем.
«Ну что я могу сказать? – вспоминал Джадсон позже. – С Юстасом всегда так: он просто не может не строить из себя Эрнеста Шеклтона,[61] он должен побить все мировые рекорды, стать самым быстрым, лучшим, самым
Большое американское путешествие превратилось в своего рода фон, на котором различия между братьями Конвей проступили особенно ярко. Юстаса влекли вперед древние мифы о героях и судьбе. Джадсоном же руководило желание повеселиться, и он воспринимал человеческие роли в этом мире с довольно приземленных современных позиций. Именно его приземленность (которая, кстати, свойственна всем современным американцам, кроме разве что его брата) заставила его стрелять из винтовки и кричать: «Эй, теперь я настоящий ковбой»! Джадсон отправился в конное путешествие по Америке, потому что знал, что раньше все ковбои только этим и занимались, и притворяться героем было весело и круто. Но Юстас отправился в это путешествие, потому что хотел
«Даже не представляешь, как нам со Сьюзан хотелось ехать в два раза медленнее, чтобы было время просто оглянуться вокруг, вдохнуть запах цветов», – вспоминает Джадсон.
– То, что я еду со скоростью пятьдесят миль в день, – парирует Юстас, – вовсе не значит, что я не слышу запаха цветов! Я чувствую эти чертовы цветочки и тогда, когда проношусь мимо. Вдыхаю запах цветов на протяжении всех пятидесяти миль, что недоступно большинству людей. Прежде всего, во время этого путешествия мы должны были ехать быстро из-за графика: Джадсону и Сьюзан надо было возвращаться на работу, и мы не могли потратить целую вечность на путь до Калифорнии. Кроме того, мне хотелось испытать предел возможностей – как всадников, так и лошадей. Хотелось вытолкнуть нас на самую грань и тщательно изучить наше поведение, принять вызов, раздвинуть границы возможного. Разглядеть наш предел под микроскопом, понять его и отвергнуть. Наш комфорт или веселье в этом путешествии для меня не были делом первой важности. Когда у меня есть цель, когда я решаю трудную задачу вроде этой, я не испытываю нужды в том, в чем нуждаются остальные. Мне не нужны сон, еда, сухость и тепло. Я могу перестать есть и спать и существовать за счет чистого воздуха.
– Это называется «умереть», Юстас, – сказала я.
– Нет, – улыбнулся он. – Это называется «жить».
