– Он классный гитарист, – сказал он, оглядывая стол в поисках зажигалки. Подняв взгляд, парень увидел, что Рита поднесла ему свою.
– Спасибо, – сказал Гарик, прикуривая.
– Можно ведь и мне за тобой немного поухаживать, – усмехнулась Рита.
Гарик улыбнулся.
– Витек вообще классный парень, – вернулась к теме Рита. – Немного странный, молчаливый слишком… Но классный.
Гарик выпустил дым и смотрел, как серая струя ходит под потолком, свиваясь в кольца.
– Тебе надо будет проветрить здесь, прежде чем спать ложиться, – сказал он и добавил задумчиво: – Классный парень, про которого никто ничего не знает…
– Ой, наш город… как бы тебе сказать. И так спит под одним большим одеялом, – отмахнулась Рита. Гарик понимающе хмыкнул. – Иногда приятно пообщаться с человеком, про которого ничего не знаешь.
Мурка подошла к парню и вопросительно посмотрела на него. Гарик похлопал себя по колену. Кошка тут же приняла приглашение. Гарик почесал ей за ухом свободной рукой, и она тихо замурчала.
– Как сказала бы Лена, «и так все слишком много друг про друга знают. А когда ничего не знаешь о человеке, это дает пищу уму», – сказал он.
– Примерно так, – согласилась Рита и раздавила окурок в переполненной пепельнице. – Я думаю, он из Питера, на самом-то деле.
– Почему?
Рита встала, прошла через комнату и открыла окно.
– Рикошет поначалу говорил «бордюр» вместо «поребрик», – ответила она оттуда.
– Тебе надо было в милицию работать идти, – сказал Гарик.
– Меня мать хотела устроить, да я не пошла, – проворчала Рита. – Иди сюда, хватит там дымить.
– Да я покурил уже, – сказал Гарик и потушил окурок. Затем посмотрел на Риту, осторожно согнал с колен кошку и поднялся из-за стола. Рита смотрела, как он идет через комнату, и по телу ее разливалась приятная истома.
– А чего так? – спросил Гарик, останавливаясь рядом с девушкой.
– Неохота всю жизнь на цырлах стоять, как она. Да и потом, все эти усиления, дежурства… Я с пяти лет дома одна оставалась. Мы тогда в милицейском общежитии жили, там через стенку, в соседней комнате, наши друзья были, но все равно, знаешь… Не то, чтобы страшно, но так грустно и тоскливо.
– И этой ночью ты тоже не хочешь быть одна, – сказал Гарик, глядя на Риту.
Девушка медленно кивнула. Гарик обнял ее и поцеловал в шею, в то место, где под ключицей билась жилка. Рита закрыла глаза.
– Только у меня… ты знаешь… это, ну… – пробормотала она.
– Тебе это мешает?
– Вообще-то нет, – усмехнулась Рита. – Но я подумала, что, может, ты брезгуешь… А то подумаешь, что я тебя динамлю…
– Я брезгую только в одном случае, – сказал Гарик. – Когда девушка меня не хочет.
– Я хочу тебя, – сказала Рита. – Знаешь, что мы сделаем?
– Что?
– Пойдем в баню. Дядя Миша наверняка топил сегодня, посмотрим, может, еще не остыла. Он ее не закрывает, мало ли, я захочу помыться сходить.
– Мне нравится ваш план, мистер Фикс, – сказал Гарик.
Орешек осторожно приоткрыл дверь и выглянул в кухню. Там никого не было, кроме кошки. Мурка сидела на половике воле двери и внимательно смотрела, как ветер колышет занавеску на открытом окне. Заметив движение, кошка недовольно покосилась на парня и вернулась к созерцанию.
– Ушли, – сказал Орешек, оглядываясь. – В баню.
Парень посторонился, пропуская Лену.
– Что за мания у всех такая сегодня, – сказал Орешек недовольно, глядя на окно. – Везде окна нараспашку! Ведь не май месяц!
– Уфф, ну и горазд же Гарик зубы заговаривать, – сказала девушка. – Не то, что все вы – сразу под юбку руками лезть. Учись, пока он жив.
Орешек сморщился, как будто раскусил что-то кислое, но ничего не сказал. Лена критически осматривала разнокалиберные пальто и куртки, висевшие на крючках у двери. При мысли о том, чтобы выйти во двор, к заветной будочке, в одном платье, девушке сразу вспоминалась героическая смерть генерала Карбышева. С другой стороны, идти в своей шубе не хотелось. Лена опасалась уронить ее в зловещее отверстие. До весны не выловить будет.
Девушка остановила выбор на черном тулупе овчиной наружу. Он показался Лене самым теплым, и, что немаловажно, самым целым.
– Схожу пока пописаю, – сказала она, снимая тулуп с вешалки. – Накупили пива, блин…
– Дай-ка я за тобой поухаживаю, – сказал барабанщик и отобрал у Лены тулуп.
– О! Королева в восхищении, – хмыкнула Лена, засовывая руки в рукава.
– Ну, я пошла, – сказала она.
– Давай, валяй, – ответил Орешек.
– Кстати, и тебе рекомендую, – заметила Лена. – Когда они вернутся, еще долго не высунуться будет. Ты же знаешь Гарика, он любит и после этого поговорить.
Барабанщик знал.
– Я вон в окно, – ответил Орешек.
– Везет вам, – вздохнула Лена. – А у нас пися встроенная…
Она посмотрела на Орешка просительно.
– Димочка, пойдем со мной, а? Там холодно, волки…
– Какие волки? – проворчал барабанщик. – Центр города.
– Серые, – сделала большие глаза Лена. – Ну пойдем, пожалуйста.
– Ладно, только быстро, – сказал Орешек и напялил первую подвернувшуюся под руку куртку.
Лена посмотрела на него, на себя, и хмыкнула.
– Картина неизвестного художника «Бегство французов из Москвы»! – торжественно сказала она.
– Ты давай, двигай, – сказал Орешек хмуро. – А то будет сейчас нам картина Репина «Не ждали».
Когда они спускались по лестнице во двор, Орешек сказал мечтательно:
– Только бы Ритке понравилось! Да так, чтобы она его себе под бочок положила бы…
Лена усмехнулась.
– Эгоист, – сказала она. – У нее кроватка поуже моего кресла будет, а ты их хочешь вдвоем туда загнать.
– Ничего, они у нас миниатюрные, – сказал Орешек решительно. – Прямо Дюймовочка и Мальчик-с-Пальчик… Поместятся.
Дверь во двор, как и следовало ожидать, оказалась открыта.
Створки лифта закрылись. Мотор натужно загудел, и лифт пошел вверх. Рома и Вика были в кабинке одни, Катя с Сережей остались на крыльце перед
