нужного места и не прикрепится к нему.
Грин наморщился.
– Если не хочешь, можем ограничиться только верхней капсулой, – сказала Ника.
– Нет уж, – сказал Рома. – Давайте, вставляйте.
– Ну и правильно, – сказала медсестра и зарядила пистолет. – Ты еще не ужинал?
– Нет.
– Имей в виду, тебе нельзя будет шевелиться, пока капсула не закрепится на позвоночнике, – сказала Ника. – При прохождении капсулы рядом с желудком тебя может начать тошнить. Ты можешь только повернуть голову, чтобы не захлебнуться, но на бок ни в коем случае не ложись, понял? Кричать тоже нельзя, при этом напрягаются мышцы живота.
Грин кивнул. Ника закрепила его руки и ноги эластичными лентами, чтобы он не мог пошевелиться, ободряюще улыбнулась ему и приставила пистолет к пупку. Рома непроизвольно сжался. Ника посмотрела на решетку мышц, ясно проступившую при этом на животе, и покачала головой.
– Расслабься, – сказала она. – Чем глубже войдет капсула за счет первоначального импульса, тем быстрее все это кончится.
Грин закусил губу. Решетка на его животе стала менее рельефной, но не исчезла совсем. Ника перевела рычаг регулировки вброса и снова посмотрела Роме в глаза.
– Готов? – сказала она.
Грин чуть улыбнулся и кивнул.
Раздался сухой щелчок. Рома с шумом выдохнул и закрыл глаза.
– Дыши, дыши, – наклоняясь над парнем, сказала медсестра. – Ну?
Грин тихонько вдохнул. Ника видела, как стремительно бледнеет смуглое лицо, как его усеивают мелкие бисеринки пота. Медсестра отложила пистолет и провела рукой по лицу Ромы.
– Ты молодец, – сказала она. – Держись, осталось совсем немного…
Грин открыл глаза и улыбнулся ей. И снова он увидел в ее глазах искреннее восхищение. Такие пациенты встречались Нике редко. Она видела взрослых мужиков, во время этой процедуры рыдавших, как дети, и сыпавших отборными проклятиями. А этот парень молчал, и только хриплое, прерывистое дыхание выдавало его боль.
– Как… – спросил он. – Как ты узнаешь, что…
– Ты сам почувствуешь, – сказала Ника. – Боль исчезнет.
Рома стиснул зубы и зажмурился. На глазах его показались слезы. Ника снова погладила его по лицу. Ее теплыми руки были очень мягкими, и Грин почувствовал, что это нежное прикосновение снимает боль, отвлекает от нее.
– Потерпи, родной, – сказала Ника. Рома поцеловал центр ладони, оказавшийся прямо над его губами. Медсестра смутилась и убрала руку. Он открыл глаза.
Секунду они молча смотрели в глаза друг другу. Затем Ника наклонилась и поцеловала его в губы. Она ощутила вкус табака на его губах, гладкость зубов и его горячий, влажный язык. Грин ощутил вес ее тела и попытался отвлечься, но это не помогло.
Рома осторожно высвободил губы и сказал, глядя на нее снизу вверх:
– Все. Уже небольно. Можешь отвязывать.
Ника усмехнулась.
– Даже как-то боязно, – сказала она.
Грин тоже усмехнулся, но ничего не сказал. Медсестра расстегнула петли на лодыжках парня, наклонилась вперед и начала высвобождать руки. Рома чуть приподнял голову и поцеловал ее в грудь прямо через халат. Ника глубоко вздохнула и расстегнула ленты. Она думала, что знает, что тут же сделают эти руки, но Грин не пошевелился. Ника взглянула ему в лицо.
– Я не успею сделать ничего хорошего, – сказал Рома.
Он боялся, что она презрительно усмехнется, но на лице медсестры отчетливо проступила лишь грусть. Ника встала и пошла за самым маленьким пистолетом, которым должна была поставить на Роме клеймо, как он выразился. Грин смотрел на ее узкую спину в белом халате, на поникшие плечи. Ника взяла со стола пистолет. Рук ее в этот момент Рома видеть не мог.
Как не мог видеть и того, что медсестра аккуратно нажала на одну из кнопочек на браслете, который носила на левом запястье.
Грин сел на кушетке и начал натягивать комбинезон. Ника вернулась. Он встал, сунул руки в рукава и застегнул молнию до пояса. Протерев ваткой со спиртом небольшой кружок кожи под левой ключицей Ромы, медсестра приложила пистолет к груди. Аппарат тихонько зажужжал, но на этот раз никаких ощущений, ни приятных, ни болезненных Грин не испытал.
– Вот и все, – сказала Ника, отступая на шаг назад. – Можешь идти в город, развлечься. Зайди в триста тринадцатый, тебе выдадут денег.
– Их потом тоже вычтут из зарплаты? – спросил Рома.
Ника отрицательно покачала головой.
– Это подарок корпорации всем своим новым членам, – сказала она.
В этот момент свет в кабинете начал гаснуть. Ника с откровенным ужасом посмотрела на потолок. Панель мигнула последний раз, и они оказались в кромешной темноте. Грин ощутил, что она непроизвольно сделала шаг к нему. Теперь они стояли вплотную друг к другу. Он чувствовал ее страх. Рома мягко обнял ее, и женщина прижалась к нему.
– Что это? – голосом испуганного ребенка спросила Ника.
– Скакнуло напряжение, – сказал он. – Всего-то делов. Такое часто бывает.
– Здесь такого не бывает никогда, – сказала Ника. – Здесь принцип работы другой…
Она замолчала, и Грин понял, что в технике Ника не разбирается.
Рома наклонился и поцеловал ее за ухом.
Он не помнил, как они снова оказались на кушетке, задыхаясь от борьбы. В тот момент, когда Грин понял, что от него больше ничего не зависит, Ника плотно прижалась к нему и крикнула:
– Пошел!
И он пошел.
Однако вместо привычных холода и пустоты неба на этот раз вокруг была горячая пульсирующая тьма.
Когда Рома открыл глаза, в кабинете по–прежнему было темно. Лишь неровно мерцал монитор на столе. Очевидно, компьютер медсестры имел автономный источник питания. Такая предусмотрительность конструктора говорила о том, что отключения энергии происходили здесь чаще, чем думалось Нике. Она сидела за столом и опять что-то писала.
Рома пошевелился. Что-то острое и холодное укололо его в бедро. Он нащупал вещь, это оказался браслет Ники. Видимо, застежка расстегнулась, пока они крутились на кушетке, а Ника не заметила потери украшения. А ведь оно вполне могло впиться ей в попу в самый ответственный момент. Грин сел, держа браслет в руках.
Медсестра чуть покосилась на него.
– Далеко же ты улетел.
– Я не улетел, – сказал Рома. – Я пролетел… пролетел мимо Земли.
– Да, и такое бывает. Причем чаще, чем ты думаешь. Ничего себе – «не успею», – продолжала она мечтательно. – И все у вас так не успевают?
– Насчет других не знаю, – сказал Грин. – Я просто раньше этим не занимался.
– Да ладно врать-то, – сказала Ника. – Ты мне хочешь сказать, что ли, что раньше
