оказался довольно-таки занятный роман про девушку, полюбившую вампира. Лена поставила книгу на место, подхватила под мышку ставший лишним дождевик и поспешно покинула дом. Пройти через ворота удалось то же без особых проблем. На остановке около заправки почти сразу же появилась нужная Лене маршрутка.
Оказавшись дома, Лена приняла душ и тщательно вымылась. Во время купания у нее разыгрался аппетит. Девушка с большим удовольствием умяла яичницу из трех яиц с колбасой, которую быстренько приготовила себе на электрической плитке. Затем она бросилась на тахту, рассчитывая заснуть. Расчет оправдался, но не совсем. Лена надеялась придти в себя следующим утром, когда все станет ясно и просто в свете нового дня. Но проснулась она вечером, в самый тревожный час — час сумерек.
Лена побродила по квартире. Она не знала толком, чем ей заняться. Идти гулять не хотелось, не хотелось и звонить подруге — Соне, дочери правителя Маревского района. Соня тоже уговорила родителей снимать ей квартиру в Новгороде и летом, когда занятий не было. Соне не удалось охмурить Ирвинга. Она была девочкой скромной, но выбор женихов в Новгороде был богатый. Ровесников Сони и Лены было очень мало. Но среди пришедших в Новгород немцев и англичан хватало еще не старых одиноких мужчин.
Которым очень нравились молодые девушки.
Слишком многое произошло сегодня, но Лене не хотелось думать об этом. Какая-то сосущая пустота в душе не давала ей покоя. Она вспомнила про бессмертное произведение «
Лена сняла трубку. Это оказалась Соня.
— Привет, — сказала Лена. — А я как раз думала тебе позвонить.
— А тут я сама нарисовалась, — засмеялась подруга. — Слушай, собирайся скорее, мы сейчас за тобой заедем. Ирвинг прикончил Карла и Брюн. Их сейчас сжигать будут на берегу.
Лена вздрогнула. Она никогда не желала зла Брюн. Наоборот, Лена искренне надеялась, что у них с Карлом все получится. И Брюн не захочется вернуться в дом Лота. Лена видела трансляцию с отпевания. У нее сложилось ощущение плохо срежиссированного фарса. В вампиров девушка не верила. А теперь стала очевидна и реальная причина случившегося. Лот воспользовался случаем настроить людей против Карла и уничтожил его. Но что он убьет заодно и жену, да еще предаст Брюн такой варварской казни, этого Лена никак не ожидала.
— Весь город уже там, — продолжала щебетать Соня. — Йенс и Том тоже едут. Они согласны взять нас с собой. Потом погуляем — там, говорят, рядом какие-то романтические руины есть… Ну, сама понимаешь.
Соня захихикала. Лена понимала. Они с Ирвингом тщательно скрывали свой роман от одноклассников, чтобы избежать лишних сплетен и пересудов. Соня искренне считала, что подруга проводит вечер в одиночестве, и проявила себя как тактичный и добрый товарищ.
— Не, я не поеду, — сказала Лена и добавила для убедительности. — У меня эти дела. Толку от меня никакого. Позвони вон Настене, она скучает.
Настей звали их третью — и последнюю — одноклассницу. Все остальные ученики их элитного класса были мужского пола.
— Ой, какая жалость, — посочувствовала подруга. — Ты, наверное, мучаешься, бедная… Выпей полстакана волки и ложись спать. А я и правда Насте попробую позвонить.
— А водки-то зачем? — вяло спросила Лена.
— Она расширяет сосуды и снимает боль, — сказала Соня. — Ну, не скучай. Пока.
Подруга повесила трубку. Лена вернулась в комнату и забралась с ногами на разоренную тахту. Сейчас она даже не знала, зачем солгала и отказалась ехать. А ведь другая возможность попасть на берег вряд ли представится. Конечно, надо было показаться там. Поздравить Ирвинга, покрутиться на глазах у Лота. А то он, небось, думает, что Лена до сих пор сидит у него дома.
Почему-то Лена испытывала совершенно необъяснимый, но мощный протест при мысли о том, чтобы стоять у костра, на котором будут обугливаться кости Карла и Брюн.
— Это мерзко, — сказала она в пустоту комнаты.
Но и сидеть в темноте было глупо. Лена пошарила по прикроватной тумбочке, нашла пульт и включила телевизор. Местные каналы предсказуемо оказались забиты кадрами, полными черноты, в которой плясало оранжевое пламя. На канале, принадлежавшем Конфедерации, обнаружилась неплохая комедия. Старая, но по-настоящему веселая.
Лена остановила свой выбор на ней.
Шмеллинг не смог бы пилотировать флаер в бою — не та была специальность. Но на то, чтобы поднять машину в воздух и задать курс на Тверь автопилоту, навыков Карла хватило. Пока он нажимал клавиши на пульте, а тот в ответ мигал разноцветными огоньками, Брюн сидела рядом с Дашей. Крэк и Кати уже устроились на полу. Они легли ногами к пульту, и теперь Крэк мог любоваться звездным небом и сияющим диском луны. Кати отвернулась к стенке. Девушку очень утомила передача энергии в батарею флаера. Судя по ровному сопению, Кати уже спала. Даша думала, что Джонсы залезут в свои спальники и станут словно закуклившиеся гусенички. Но вместо этого парочка использовала один из спальников в качестве матраса, а вторым укрылась как общим одеялом. Брюн и Карл, очевидно, собирались поступить так же. «Я одна здесь гусеничка», подумала Даша. Мысль позабавила девочку — ей достался спальник зеленого цвета. Такого, какого Даша всегда себе и представляла закуклившихся гусениц.
Мать погладила ее по голове.
— Чему ты смеешься? — спросила Брюн.
— Мне кажется, что я гусеница в коконе, — ответила дочь.
— Да, — улыбнулась Брюн. — А когда вылупишься, будешь прекрасной бабочкой.
— «Мертвой головой», — рассеянно заметил Карл от пульта. — Очень красивая бабочка.
— Можно, я лучше буду махаоном? — спросила Даша.
— Можно, — кивнула Брюн.
— А я помогала Кати перекачивать энергию в батарею! — явно гордясь собой, сообщила Даша.
Брюн посмотрела на Кати.
— Это не опасно, не беспокойтесь, — заверила ее Кати.
— Молодец, — сказала Брюн.
Карл закончил программировать курс и повернулся лицом к остальным пассажирам.
— Если бы ты знала, как тоскуют руки по штурвалу, — улыбнулась Брюн, глядя на него.
Даша думала, что не сможет уснуть в таком необычном месте, но она ошиблась. Девочка заснула раньше, чем Карл лег рядом с Брюн. Шмеллинг некоторое время стоял рядом и ждал, пока Брюн устроится на их общем ложе.
— Это строчки из какой-то старой русской песни? — спросил он между прочим.
Брюн кивнула.
— Признайся, ты тоже любила старину, — сказал Карл.
— Да, — согласилась Брюн. — Мои сестры и братья любили носиться по замку или лесу
