Грусть не для тебя

— У тебя все получится, — сказал Итон, стискивая мою руку. — Я верю в тебя.

Я посмотрела на него и ощутила то же самое, что чувствовала, сидя рядом с ним на скамейке в Холланд-парке. Мне захотелось его поцеловать. Но конечно, я этого не сделала. Интересно почему? Ведь в прошлом я всегда следовала своим желаниям, не задумываясь о последствиях. Может быть, потому, что это не было игрой в отличие от моих отношений с Маркусом и еще со многими другими до него. Может быть, потому, что мне было что терять.

Стереть грань между дружбой и влечением — значит, лишиться друга. А я и так уже потеряла слишком много.

Позже вечером, когда мы с Итоном посмотрели новости, он повернулся ко мне и сказал:

— Ладно, Дарси. Пора на боковую.

— К тебе? — с надеждой спросила я.

Итон засмеялся:

— Да. Ко мне.

— Стало быть, вчера ночью ты по мне скучал?

Он снова засмеялся:

— Ну, нет, так далеко я не зашел.

Но по нему было видно, что скучал. Я могла с уверенностью сказать, что он сожалел о нашей ссоре, пусть даже почти все сказанное им обо мне было правдой. Итон любил меня, несмотря на все мои недостатки, и, засыпая рядом с ним, я подумала о том, что новую, изменившуюся Дарси он будет любить еще сильнее.

22

На следующее утро, когда во мне снова зашевелился ребенок, я решила, что пойду искать работу в доме престарелых, о котором говорили Мег и Шарлотта. Итон уже ушел, и поэтому на его компьютере я отпечатала себе резюме и небольшое рекомендательное письмо, в котором говорилось о том, что мой успех в мире пиар-бизнеса всецело зависел от моей потрясающей харизмы и что, конечно, это ценное качество найдет применение в делах милосердия. Я проверила правописание, приняла душ, оделась и вышла на холодную лондонскую улицу.

Когда я приехала в дом престарелых, то была неприятно поражена резким, угнетающим запахом больничной еды и старческих тел, так что впервые за долгое время вновь ощутила приступ тошноты. Я достала из сумочки мятные подушечки и глубоко вздохнула, увидев двух миниатюрных старушек в одинаковых цветастых халатиках. Глядя, как они смеются и болтают, сидя бок о бок в своих креслах на колесах, я вспомнила о Рейчел и о нашем давнем решении вместе переехать в дом престарелых, когда мы состаримся и овдовеем. Помнится, она говорила, что даже в девяносто лет я буду по-прежнему привлекать внимание мужчин и с моей помощью она тоже найдет себе ухажера. Да уж, ее мечты осуществились на шестьдесят лет раньше…

Маленький, похожий на гнома человечек, которого я сначала приняла за обитателя этого заведения, подошел ко мне и представился директором.

— Меня зовут Дарси Рон, — сказала я, пожимая ему руку.

— Бернард Доббс. Чем могу помочь?

— Мистер Доббс, это я хочу спросить, чем могу помочь. Видите ли, я пришла к вам, надеясь получить работу в вашем замечательном учреждении, — сказала я, мысленно перестраивая весь этот убогий, тускло освещенный коридор.

— Что вы умеете делать? — спросил он.

— Я работала в сфере пиар-бизнеса, — сказала я, протягивая свое резюме. — Эта деятельность связана с активным общением. Работа с людьми и все такое.

Я кратко изложила суть своего сопроводительного письма, прибавив в заключение:

— А главное, я просто хочу внести немного оптимизма в жизнь стариков в вашей замечательной стране.

Мистер Доббс скептически взглянул на меня и спросил, есть ли у меня разрешение на работу.

— Э… нет, — растерялась я. — Но мне кажется, эту проблему можно легко уладить, вы ведь понимаете, что я имею в виду?

Он уставился на меня в упор и спросил, работала ли я когда-нибудь в доме престарелых. Я хотела солгать. В конце концов, сомневаюсь, что он стал бы звонить в Америку и проверять. Но потом на секунду меня посетила мысль, что ложь вовсе не подобает новой Дарси и вовсе не так уж необходимо обманывать, чтобы получить работу. И потому я сказала правду, добавив:

— Но поверьте, мистер Доббс, я справлюсь с любым делом. Работа на Манхэттене требовала очень много сил. Я работала по много часов и везде успевала.

— Хм… Мне жаль, Дайси, — сказал он, но, судя по всему, ему вовсе не было жаль.

— Меня зовут Дарси, — поправила я.

— Да. Конечно. Прощу прощения, Дарси. Но мы не можем принять к себе на работу первого встречного. Нам нужен человек опытный. — Он вернул мне мое резюме.

Первого встречного? Он это серьезно? Я представила себе будущую жену своего братца, которая несет всякую чушь какой-нибудь старухе, а та бормочет: «Ох, Сюзанна!» Едва ли такая работа требует большого мастерства.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Доббс… но какого рода опыт нужен, чтобы просто ладить с людьми? Это или дано, или нет. Мне, безусловно, дано, — твердо сказала я, заметив, как по коридору к нам бредет женщина со страшным искривлением позвоночника. Она вытянула шею вбок и взглянула на меня. Я улыбнулась и бодро сказала: «Доброе утро!» — чтобы доказать свою компетентность.

Пока я дожидалась ответной улыбки, представила, что ее зовут Герта и мы с ней станем близкими подругами, точно так же, как героини романа «Четверг с Мори». Это была любимая книжка Декстера, одна из многих, которые я никак не удосуживалась прочесть. Герта доверится мне и будет рассказывать о своем детстве, о войне, о муже, которого она пережила на несколько десятков лет. Однажды ночью, когда я буду держать ее за руку, она тихо отойдет в мир иной. А потом я узнаю, что она завещала мне все свое имущество, в том числе любимую изумрудную брошь стоимостью в несколько десятков тысяч фунтов. Идя на похороны, я приколю эту брошь слева, над сердцем, и произнесу краткую, но прочувствованную речь: «Гертруда была необыкновенной женщиной… Мы встретились в один из зимних дней…»

Я снова улыбнулась Герте, когда та поравнялась с нами. Она что-то пробормотала в ответ, ее беззубые челюсти слегка тряслись.

— Что? — переспросила я, демонстрируя мистеру Доббсу, что я не только добра и дружелюбна, но у меня еще и неограниченный запас терпения.

— Иди отсюда и больше не возвращайся, — проворчала старуха.