Ассасины

открыл в улыбке крупные и неровные желтоватые зубы, напоминающие кукурузные зерна.

– Мир реальности! – насмешливо фыркнул Полетти. – Да вы понятия не имеете, каков он, этот мир! Реальность столь же чужда...

Тут его перебил кардинал Гарибальди:

– К слову, о реальности. – Маленькие блестящие глазки на круглом лице смотрели настороженно. – Как обстоят дела с расследованием убийства той монахини?

– Да никто ее не убивал, – пробормотал Антонелли. – Погиб священник, вернее, мужчина, одетый священником.

– Я не об этом. Я говорю о монахине, убитой в Америке. Впрочем, бог с ней. Меня интересует та девушка, которую чуть не убили. Есть новости?

Кардинал Полетти подталкивал шары к тяжелому мешку из рогожки, в котором их принесли.

– Да никаких новостей. Даже личность священника установить пока что не удалось. Если, конечно, этот тип был священником. Кстати, он был одноглазый и...

– Нисколько не удивительно, – вставил Вецца, – после такого падения.

– Да нет, он был одноглазым еще до того, как свалился с балкона, – устало вздохнув, заметил Полетти. – И, естественно, сильно изуродовался, упав с такой высоты.

– А вот тут ошибаетесь, друг мой! – Вецца погрозил ему морщинистым пальцем. – Изуродовался он вовсе не от падения. При приземлении. Потому, что на него сразу же наехал то ли автобус, то ли грузовик.

– Меня не это интересует, – сказал Антонелли и затеребил поля шляпы, затенявшие глаза. – Почему он пытался убить эту монахиню, сестру Элизабет? Вот в чем вопрос. Да, все мы, конечно, знаем, она была ближайшей подругой покойной сестры Валентины... А это, в свою очередь, означает, что, возможно, она как-то связана с Дрискилом. Но зачем ее убивать? К тому же мне очень не нравится, что американцы играют во всем этом деле такую активную роль. Это никогда до добра не доводило.

– Да не такие уж они плохие ребята, – дипломатично заметил Гарибальди. – Когда узнаешь их поближе.

– Бог ты мой! – воскликнул Оттавиани. Уголок его рта слегка кривился, боль редко оставляла его в покое. – Вот уж невинность и простота, что хуже воровства! Американцы – это просто чума, позорное пятно на роде человеческом! Их копы мародерствуют в китайских лавках, ни традиций, ни соблюдения правил игры... Короче, они мне не нравятся! Но они хорошенько встряхнули этот мир. Считают нас хитроумными и подлыми интриганами, придумывающими разные заговоры... да они нам просто льстят! Лично я за последние двадцать лет не встретил ни одного сколько-нибудь хитроумного кардинала. Все мы просто дети в сравнении с нашими предшественниками. А американцы даже сами себя толком не понимают. Пребывают в счастливом неведении, даже не подозревают, какие на самом деле они мерзкие и злобные свиньи! Да, они мне очень не нравятся!

– Тогда тебя, без сомнения, не обрадует следующая новость, – сказал Гарибальди. – Дрю Саммерхейс здесь, в Риме.

– Господи Иисусе, – пробормотал Полетти. – Возможно, Папа уже скончался, и Саммерхейс узнал это раньше нас!...

– Чего это он здесь вынюхивает? – подозрительно спросил Вецца.

– Профессиональный стервятник, – сказал Полетти. Он стоял на коленях и укладывал шары в мешок. День выдался на удивление теплый и солнечный для ноября.

– А мы, стало быть, нет? – с улыбкой спросил Оттавиани.

Полетти не обратил внимания на эту ремарку.

– Папа умирает, а вскоре на тот свет за ним последует и Саммерхейс. Он здесь для того, чтобы протолкнуть своего человека... Кстати, не мешало бы знать, кто он такой, этот его человек?

Оттавиани пожал плечами и ответил как бы за всех:

– Скоро узнаем.

– Инделикато попросил меня пересчитать людей по головам. Хочет знать, на кого можно опереться, на чьи голоса рассчитывать, как уговорить остальных. – Он оглядел присутствующих. Солнце слепило глаза. Он заслонил их ладонью.

– В таком случае, – задумчиво пробормотал Вецца, – разумно было бы послушать, что скажет нам Саммерхейс. Чтобы знать, на что рассчитывать...

Оттавиани оскалил зубы в злобной усмешке.

– Нет, воистину, алчность умрет только вместе с человеком. И с возрастом она не проходит. Экспонат номер один, наш старый, очень старый друг Вецца. Про остальных умолчим.

– Насколько я понял, Фанджио спутался с чужеземцами, – сказал Гарибальди. Он, точно губка, постоянно и жадно впитывал разнообразные, порой самые дикие, сплетни и новости. – Обещает доступ всем подряд: марксистам, африканцам, японцам, эскимосам, латиноамериканцам, методистам, тореадорам. Ну а Д'Амбрицци, разумеется, скрытен и холоден. Ни намека, говорит, что еще об этом не задумывался... А на самом деле знает куда как больше, к тому же у него полно должников. И если действовать умело, сочетание шантажа с благодарностью вполне может обеспечить ему папский трон. И если за ним стоит Саммерхейс, сюда добавятся еще и деньги.

– А кто работает на него извне? Точно Саммерхейс?

Антонелли закинул ногу на ногу, оглядел свои спортивные туфли, поморщился при виде пятна от травы.

– Лично мне кажется, после смерти Локхарта этим человеком должен был стать кто-то из американцев. Саммерхейс, Дрискил...