однодневка, работает на рынке добрый десяток лет, у всех на хорошем счету.
А если что и случится, то 'компаньоны' останутся в стороне, и отдуваться придется какому-нибудь зицпредседателю Фунту, который сменит Анну Григорьевну на ее посту.
Хорошо, допустим это так. Но почему тогда все вдруг возжелали убрать 'воскресшего' Князева? Ведь с его появлением, по идее, все должно было закрутиться, как и должно. Чем он так взбудоражил 'общественность'?
Или босс этой криминальной троицы (интересно, кто он? неужто Семен Маркович? возможно…) надумал решить все проблемы одним махом. Кредит не возвращен (кто бы о нем думал во время похорон семьи Князевых? да и после – тоже), а значит, дело передается в арбитражный суд. И так далее…
Хитро. Умно ли? Трудно сказать. Ведь нельзя было исключать вариант, что когда-нибудь раскроется вся подноготная этого грязного дела. Хотя… Большие деньги кому хочешь глаза замылят.
Скорее всего, народ решил хапнуть побольше и слинять за бугор. Другое объяснение трудно придумать.
Из этого выходит, что дела Семена Марковича плохи и банк вот-вот прихлопнут. Паленый тут же вспомнил выпуски новостей, где говорилось о кампании отзывов лицензий коммерческих банков, работающих в основном налево.
Но Тривуш какого хрена во все это ввязался? Водочный король города и окрестностей, живи и радуйся жизни… Русский мужик пил, пьет, и будет пить до скончания века. А значит, водочное дело Тривуша всегда будет востребовано, и всегда будет приносить немалую прибыль.
Скорее всего, Жоржа-винокура подвигла на торговлю наркотой элементарная жадность. Человеку всегда мало, а уж тому, кто занимается большим бизнесом, – тем более. Погоня за большими дивидендами сродни маниакальному синдрому.
Итак, в осадок пока выпали трое: Лизка, Ник и Лили. То, что Лилия Вячеславовна имеет свой процент с оборота наркотиков, почти факт. Но она всего лишь маленький винтик в большой машине.
Что касается Лизки, то здесь возникает много вопросов. В ее искренность Паленый мало верил. Чересчур уж назойливо она вела себя все это время.
Пользуясь военной терминологией, можно было предположить, что Лизка являлась передовой разведгруппой компании наркоторговцев. Не исключено, что ее использовали втемную. Но далеко не бесплатно.
Впрочем, он мог и ошибиться. Ему хотелось бы ошибиться. Временами Паленому казалось, что его силой затолкали в грязь, и он никак оттуда не выберется, потому что нельзя найти ни единого сухого и чистого места, на которое можно опереться.
'Ну и кореша у Анны Григорьевны… мать их!.. Имея таких 'друзей', врагов не нужно. На свалке и то было проще. Там всегда знаешь, кто есть кто. Если кто-нибудь держит камень за пазухой, его за версту видно. А вращаться в среде этих нуворишей с их сладенькими улыбочками и всякими там ути-пути все равно, что идти босиком по серпентарию, где змеи не в клетках, а ползают на свободе, притом в высокой траве, где их не видно'.
Остается Ник. Друг Князева. Друг? Скорее, собутыльник и напарник по различным похождениям, в простонародье называемым 'ходками налево'. Интересно, он тоже в деле? Или его держат ради прикрытия?
Возможно. Такой рубаха-парень, выпивоха и бабник, со своими гусарскими замашками может растормошить любую компанию, направив самые нехорошие мысли собутыльников в нужное русло.
В общем, с Ником пока непонятно. Ладно, пусть его. Главное заключается в другом – как сесть на раскаленную сковородку, чтобы не обжечь зад.
Будь он один, все было бы гораздо проще. Разобраться со всей этой камарильей – раз плюнуть.
Но теперь на его совести Анна и Антошка. Они тут ни при чем. А оставить их наедине с этим зверьем, значит, похоронить. Чего он просто не может себе позволить. И дело даже не в человеколюбии, а в элементарном чувстве справедливости.
Да, за большие деньги можно купить все. Или почти все. Но только не человеческую душу, которой противны всякие оковы, а такие – тем более. Даже у самого отъявленного негодяя она иногда просыпается и начинает бунтовать.
А все потому, что человеку вставил душу ТВОРЕЦ всего сущего, а не тот, кто ее купил. И она живет по своим законам, высшим, которые неподвластны разуму…
Размышления Паленого прервал Володя. Он позвонил по внутренней связи и сказал:
– Есть важный разговор…
– Приходи, я жду.
Паленый выключил тренажер, быстро принял душ, закутался в просторный и длинный махровый халат и прошел в гостиную. Там он сел в кресло и начал втирать специальный крем в кожу лица, которая начала немного шелушиться.
Володя был сильно озабочен, даже испуган, как показалось Паленому. На хмуром лице охранника бегали желваки, а в глазах затаилось виноватое выражение.
– Что-то случилось? – встревожился Паленый.
– Да, – немного помедлив, ответил Володя.
– И наверное, не очень приятное. Рассказывай. В последнее время к неприятностям мне не привыкать.
– Черт! – неожиданно взорвался Володя. – Как же я лопухнулся!
– Ты это о чем?
– Я имел разговор со снайпером.
– Что-о-о!?
– А то… – Володя с возмущением посмотрел на свои сильные руки, словно они одни были виноваты в его промашке. – Он подловил меня на автостоянке, когда я возвращался из магазина с продуктами. Домой закупал…
– Говори, говори! – поторапливал его Паленый.
– Он подошел ко мне сзади, приставил к пояснице ствол и спросил 'Хочешь жить?'
– Твой ответ мне ясен. Дальше что.
– Конечно, ясен. Я сказал 'Да'. А что мне еще оставалось? Руки заняты пакетами, ствол за пазухой… Пока я развернусь, он грохнет меня пять раз.
– Ну и?..
– Он сказал 'Тогда стой и не дергайся. Ты знаешь, кто я?'. Конечно, знаю! Я кивнул. Александр Игнатьевич, я не испугался! Но это случилось так неожиданно, что у меня в голове образовался вакуум. Ни одной толковой мысли. Ступор.
– Володя, о своих переживаниях поведаешь потом, за рюмкой водки. Что он тебе сказал?
– Он сказал 'Передай Ворону, что я приду. Пусть ждет'.
– И все?
– Все.
– А что было потом?
– Потом он исчез. Испарился. Был – и нет. Я даже шагов его не услышал. Обернулся – а там какая-то девица садится в машину.
– Надеюсь, ты поспрашивал ее насчет нашего общего 'друга'?
– Конечно.
– И она ничего не заметила.
– Откуда вы знаете? – удивился Володя.
