всех смертных грехах и отправить лет на семь в тюрьму. Если, конечно, вы не пойдете нам навстречу. Подумайте. Даю вам две минуты, – майор демонстративно посмотрел на часы.
Он почти не врал Усольцеву. Забрать хозяина дома с собой значило потерять важного свидетеля. В следственном изоляторе Семен Антонович не прожил бы и неделю – Клевахин достаточно хорошо представлял кто его противник. Мало того, майор не собирался говорить о существовании Усольцева и Атарбекову – конечно, до поры до времени. Клевахин пока еще не знал, какая нужда погнала мужичка среди ночи на кладбище. Но то, что динамит принадлежал Усольцеву, майор практически не сомневался. И в душе он радовался своей удаче как зеленый стажер – брошенный почти наугад камень угодил как раз туда, куда нужно.
На лице Усольцева гамма чувств сменялась словно в калейдоскопе – от полного отчаяния до жесткого упрямства, свойственного религиозным фанатикам. Клевахин даже начал тревожиться за успех своей задумки – а вдруг Усольцев упрется, что тогда? Истинно верующий и к тому же не нюхавший тюремных щей – это тебе не какой-нибудь урка, его на понт не возьмешь. Можно, конечно, бросить Усольцева в жернова 'мельницы' – когда подозреваемого допрашивают сутками без перерыва, меняясь каждые два часа – но все равно не исключено, что конечный результат в итоге будет нулевым.
Наконец Усольцев поднял голову и спросил:
– Что мне будет… за динамит?
– Преступные намерения и свершившееся преступление – разные вещи, – ответил Клевахин. – Мы оформим вам явку с повинной и чистосердечное признание. В тюрьме вы сидеть не будете – это точно.
– Ладно… – мужичок сморщился, будто намереваясь заплакать. – Я расскажу… все расскажу…
Клевахин облегченно вздохнул.
Глава 10. 'Стрелка'
Балагула оказался прав – Чингиз, этот сукин сын, все-таки осмелился назначить 'стрелку'. И кому!?
'Положенцу', назначенному братвой для надзора над городом, вору 'в законе', одному из главных авторитетов страны. Ну погоди, козел кастрированный!
Базуль не находил себе места от ярости.
– Этого пидора короновали в зоне на вора 'в законе' всего лишь за хороший подогрев,[16] а мне пришлось в общей сложности оттрубить у хозяина[17] двадцать девять лет! – орал он, брызгая слюной, прямо в лицо Балагулы. – И теперь этот хмырь болотный думает, что он мне ровня!?
– Федор Лукич, не нужно пороть горячку, – ничего не выражающие глаза Балагулы смотрели на Базуля не мигая. – Придет время, и мы этого Чингиза…
– Оно уже пришло! – перебил его 'положенец'. – Чингизов кодляк давно нужно было пустить на распил. Это ты виноват, все меня отговаривал не заводить толковище. – Неожиданно он хищно прищурился и с подозрением уставился на своего помощника. – А может, друг сердечный, ты все эти мансы не по глупости и наивности мне в уши вкладывал? Может, уже ссучился и хаваешь из другой кормушки?
– С этого всегда все и начинается… – хмуро буркнул Балагула.
– Не понял. Что значит 'с этого'?
– Сначала рубят под корень своих, а потом приходит черед и самим лечь под топор.
– На что намекаешь, черт тебя дери!?
– А я не намекаю. Я говорю прямо – не стоит искать врагов и предателей там, где их и в помине нет. Как на меня, то от добра приключений на свою задницу не ищут. Более высокого положения, чем быть вашей правой рукой, мне не достичь никогда. Тогда спрашивается: с какой стати я должен подпиливать сук на котором сижу?
– Складно щебечешь, птичка… – сомнения постепенно оставили Базуля, и он с видимым облегчением откинулся на спинку кресла. – Но в главном ты прав – не стоит нам ссориться и кидаться друг на друга, словно сорвавшиеся с цепи псы. Иначе беды не миновать.
– Потому я и предлагаю согласиться на 'стрелку'. Хуже не будет. А время мы выиграем. Чтобы осмотреться и принять верное решение.
– Верное решение… – повторил со злобой Базуль. – Примем, будь спок. Я тут посоветуюсь… кое с кем… Хочу узнать отчего это Чингиз таким борзым стал.
– Похоже, кто-то предоставил ему очень сильную 'крышу', – высказал предположение Балагула.
– Думаешь, менты? – нахмурился 'положенец'.
– Если Опришко клеили на губернатора, то и такой вариант не исключен… с подачи верхов.
– Хреново. С ними бодаться мне не хотелось бы. Но если придется, пусть не думают, что я покорно лапки сложу и пошлепаю на очередной этап.
В голосе Базуля было столько ненависти, что Балагула невольно поежился.
– У нас среди них тоже есть свои люди, – успокоительно сказал помощник 'положенца'. – Все дело в бабках.
Главное, чтобы Чингиз и те, кто за ним стоит, не предложили им больше, чем мы.
– Верно говоришь, – согласился Базуль. – А ты в свою очередь подключи и своих мусорков, пусть подсуетятся, понюхают где и чем пахнет. Нам сейчас любая информация на вес золота.
– Нет проблем, – кивнул квадратной головой Балагула. – Значит, на 'стрелку' даем добро?
– Только на наших условиях и в том месте, которое назначу лично я, – веско сказал Базуль. – Готовь парней.
– Количество?..
– Не менее тридцати человек. Возьми лучших.
– Пистолеты, помповые ружья?..
– И автоматы. Двух 'калашниковых', я думаю, хватит. Нужно не дать Чингизу ни единого шанса выскользнуть живым, если он осмелится дать приказ обнажить стволы. В случае чего, мочить его козлов всех подряд.
– Надеюсь, до этого не дойдет.
– Надейся, – фыркнул Базуль. – Но порох держи сухим. А теперь оставь меня. Я хочу проведать своих собачек. Они очень не любят посторонних…
Место для 'стрелки' было выбрано с умом. Оно находилось в километре от Чулимихи, между двумя почти параллельными дорогами, и представляло собой длинную неширокую поляну, которую закрывали от шоссе с одной и с другой стороны лесополосы – достаточно густые, чтобы не просматриваться насквозь даже поздней осенью, и в то же время не настолько частые, чтобы преградить путь легковым автомашинам.
Впрочем, мощные 'джипы' братвы могли ездить где угодно, хоть по таежному бездорожью.
Балагула извелся, исследуя, словно легавый пес, каждый подозрительный кустик, каждую удобную для засады ложбинку. После него пришел черед и людям Чингиза, которые проделали то же самое и не менее тщательно. Никто не хотел оказаться в роли
