засыпая, малыш еле слышно прошептал:
– Всех жалко, кто умер… Маму, папу, маленькую сестричку, Степана…
– Спит, – сказала девушка, отходя от постели. И позвала Сашу: – Иди, сядем рядом. Ну что, приедет твой отец?
– Обязательно! – заверил мальчик. И спросил, внимательно глядя на Алену: – А тебе что же, кажется, что Степан не сам упал? Его кто-то столкнул?
– Нет, упал он, конечно, сам… Но ты правильно догадался: мне и правда кажется… что, сама не знаю!
– Ничего! – успокоил ее мальчик. – Мой папа все вызнает. Мимо него ничего не проскользнет!
Они немного помолчали. Потом Саша, оглянувшись на спящего мальчика, тихонько спросил гувернантку:
– А как погибли Лодины родители? Вы знаете? Я только слышал, что был пожар в театре и они не сумели спастись.
– Это случилось в самом начале весны. Тогда газеты писали об этом подробно, я читала. А потом, когда уже стала воспитательницей маленького князя, госпожа Коробова сама еще рассказала мне – случился у нее такой порыв откровения… Князь и княгиня Берестовы пошли в тот вечер в театр. Они очень любили пьесы Шекспира, а в Париж как раз приехала популярная и модная английская труппа «Слуги лорда-камергера». Ты, конечно, о Шекспире слыхал, Саша? И читал, верно? Но, может, ты не знаешь, что именно так – «Слуги лорда- камергера», – называлась когда-то труппа, где, в театре «Глобус», играл и сам Шекспир, и ставились все его пьесы. Ну а современные артисты взяли себе такое же название и ставили исключительно спектакли по Шекспиру…
Новые «Слуги лорда-камергера» по-современному интерпретировали шекспировские пьесы, были талантливы, о них писали, говорили. Труппа создалась не так давно и в Париж приехала впервые. Они имитировали бродячий театр, на бульваре Тампль поставили открытую сцену-подмостки, вокруг – многоярусный деревянный амфитеатр для зрителей. А поскольку в марте в Париже уже тепло, но погода неустойчивая, часто дождливая, то все сооружение накрыли красивым разноцветным полотняным куполом-шатром.
В Париже много знаменитых театров, расположенных в прекрасных зданиях. Но простой «бродячий театр» английских гастролеров имел шумный успех и был необычайно популярен. Вся парижская аристократия ездила к ним на спектакли. В тот роковой вечер, когда туда поехали князья Берестовы, «Слуги лорда-камергера» давали комедию «Двенадцатая ночь».
Шел второй акт, сцена веселого кутежа сэра Тоби, сэра Эндрю Эгьючика, Фесте и камеристки Марии. Мужчины уже основательно пьяны, сэр Тоби затянул песню. В это время, как и положено по сюжету, появился дворецкий Мальволио. Вот только он почему-то не вышел, как положено, с высокомерно-рассерженным видом и словами: «С ума вы сошли, господа мои!» – а выскочил перепуганный с криком: «Пожар!» Артисты решили, что это очередная импровизация, каждый из них и сам не раз оживлял подобными репризами комедию. Сэр Тоби решил подхватить реплику:
– Это где же у вас горит, сударь? Если в горле, то залейте туда вот эту кружку эля!
Но артист, играющий Мальволио, с криками «Пожар! Горим! Спасайтесь все!» пробежал сквозь сцену и скрылся в кулисах. Актеры растерялись, ничего не понимая. А зрители, считая, что все так и задумано, смеялись и громко хлопали. Но над ними, вспыхнув от высоко подвешенной лампы, уже горел купол. Сильный порыв ветра подхватил пламя и в один миг разнес его по театру. Балки, державшие купол, и деревянные опоры шатра рухнули, погребая под собой всех. Началась паническая давка. В театре на представлении было почти триста человек, больше ста из них погибли, остальные были ранены или получили ожоги. Стоны, плач, крики стояли на бульваре Тампль. Наконец прибыла пожарная команда, сразу вслед за ней – солдаты трех гвардейских полков. Но они появились слишком поздно: из-под груды горящих бревен и досок оставалось только доставать обгоревшие тела… На следующий день полицейские прибивали к фонарным столбам объявления: «Горожане, чьи родные, соседи или друзья не вернулись домой, приглашаются для опознания тел в госпиталь Дома инвалидов и в особое помещение при больнице женского монастыря».
Тела князя Романа и княгини Елены Берестовых опознали их друзья. Они хранились в морге частного похоронного агентства, пока в Париж не приехали единственные родственники погибших – двоюродный брат князя господин Коробов с женой. Отпевали Берестовых в маленькой старинной православной церкви Святого Юлиана Бедного. Когда священник запел «Вечную память», маленький Всеволод неожиданно опустился на колени и стал тихонько подпевать. Многие из друзей покойных, не выдержав этой сцены, зарыдали. Няня, бывшая с маленьким князем в вечер гибели родителей, рассказывала, что мальчик поначалу был спокоен и весел, но в какой-то момент вдруг стал задыхаться, звать папу и маму. Она не могла уложить его спать, он все хотел дождаться родителей. Ее же Берестовы предупредили, что после театра поедут с друзьями ужинать в ресторан, – а это надолго. Их не было всю ночь, а мальчик спал неспокойно, вскрикивал во сне, метался, просыпался… Замучил ее! Только утром, от пришедшего на кухню мальчишки от зеленщика, слуги узнали о пожаре в театре…
Похоронили Берестовых на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Коробовы оставались в Париже, пока не уладили все дела покойных и не оформили опеки над князем Всеволодом. Потом увезли мальчика в Москву – в Россию, где он никогда в своей жизни еще не был…
За тихим разговором в комнате спящего мальчика время пролетело незаметно. Их никто не тревожил, хотя в доме постоянно слышны были шаги, разговоры, со двора тоже доносились возгласы, какой-то шум. Но вот в дверь из коридора постучали и, не дожидаясь ответа, вошла госпожа Коробова. Гувернантка и Саша встали ей навстречу.
– Что князь? – спросила мадам, но тут же увидела мальчика. – Спит?
– Да, мадам, – тихо ответила Алена. – Заснул как-то внезапно. Я беспокоюсь, не заболел ли?
Хозяйка наклонилась над спящим, прислушиваясь. Пожала плечами:
– Дышит спокойно, и жара как будто нет. Это все нервное, переволновался, бедняжка! Сколько испытаний!..
Она вздохнула и, чуть помолчав, спросила:
– Может, все-таки ночью он плохо спал? Вот и заснул сейчас, не выдержал?
Коробова уже спрашивала об этом Алену. Когда на рассвете обнаружили в старом колодце, невесть откуда взявшемся в саду, разбившегося насмерть Степана, когда прошел первый шок от ужасного происшествия, она спросила девушку, хорошо ли спал мальчик этой ночью? Алена ответила: «Да, хорошо, как всегда». При этом постаралась выглядеть заметно смущенной. Видимо, это ей удалось, потому что потом несколько раз ловила на себе странный взгляд хозяйки – нерешительный, раздумчивый. Видимо, мадам поняла ее смущение так, как девушка того и хотела: «Гувернантка крепко спала, ничего не помнит, но признаться в том боится». Главные же размышления мучили мадам из-за того, что никак не могла она понять: что же происходило с мальчиком ночью? Ходил ли он во сне? Если да, то почему не вышел в сад, не пошел к рыцарской башне? Неужели это желание не было у него таким сильным, как ей казалось? А может быть, старуха-колдунья обманула? Подсунула самозваная родственница негодное питье? И все сорвалось, да еще так осложнилось! Нужно же было этому бестолковому Степану идти именно в эту ночь и именно по этой дорожке!
Алена видела отражение всех расчетов и сомнений на лице у мадам. Девушка вновь потупила глаза, собираясь подтвердить неуверенным голосом, что ночью князь Всеволод спал
