кофе, звони по телефону! Готова ли она к подобным стрессам? Джина не уверена, поэтому не торопится выйти из душа, дремотно-сонно выворачивается, вытягивается, выгибается. Хоть знает: нет силы, способной заставить ее сейчас вернуться в кровать. Она проснулась, а день и подавно. Через отворенное окно до нее уже доносится гомон улиц, бормотанье транспорта. Она уже слышала обрывки саундтрека города — во сне. Он оживал под ней на всех шести этажах ее многоквартирного дома и ткал неровное полотно ее последних снов: то рвано- фантасмагорических, то прозрачно-ясных.
Обычно она выбирается из кровати в семь. Медленно запускает двигатель: завтракает, слушает «Ньюз-ток», приходит в себя. Но сегодня все необычно. Она выключает воду, выходит из душа, снимает с батареи полотенце и удивляется: что-то не так, а ведь она еще из дому не вышла.
Она встает у раковины, вытирается. Из запотевшего зеркала на нее взирает серое расплывчатое джиноподобие. Полотенце падает на пол. Начинается обычная возня с молочком, кремом, ватными дисками, сложенными на узкой полке над раковиной, и тут Джина с ужасом вспоминает: жизнь племянника зверски оборвана, жизнь сестры превратилась в вечный кошмар. Перед глазами у нее — серое расплывчатое отражение, а в голове — страдальческое лицо Катерины.
Немного спустя мы видим Джину уже на кухне, в джинсах и черной футболке. Она включает кофеварку и отправляется туда, где ночевал ее телефон, — а конкретнее, в угол к компьютерному столу. Набирает номер Катерины. Подходит Ивон. Джина с разбегу интересуется состоянием сестры и получает единственный возможный в данных обстоятельствах ответ. Затем спрашивает, не появлялся ли Ноэль.
— Нет, как в воду канул, мы уже начинаем нервничать.
— Нервничать?
— Дженни звонила с час назад. Домой он так и не вернулся, к мобильному не подходит. Она говорит, это не в его стиле.
— Господи!
Дженни — их невестка.
— Она перепугана до смерти.
— Господи!
— Он вчера говорил тебе, куда едет?
— Нет, он просто сказал «в город». — (Дежавю: эти же слова они говорили друг другу ночью.) — Сказал, что ему надо кое с кем встретиться. Но с кем — не уточнил.
Джина чувствует что-то, но боится озвучивать: не хочет показаться безумной или испуганной.
Ивон уже с пару лет как бросила курить, но Джине отчетливо слышно: сестра на том конце провода затягивается.
— А в офис звонили? — спрашивает Джина.
— Дженни как раз собиралась. Сказала, сразу же перезвонит. Вот жду ее звонка, думала, это она.
— Ладно, — закругляется Джина, чувствуя: сестре уже не терпится повесить трубку, — мне надо идти. Обещай, пожалуйста: как только появятся новости, сразу же перезвони, хорошо? Или пришли эсэмэску.
— Ладно.
Джина возвращается к кофеварке. Достает чашку, ставит в аппарат. Нажимает кнопку, ждет, пока накапает кофе. Чашка полна, но Джина не двигается — таращится на кофе и неожиданно, в пустоте, в тишине, начинает плакать. Отступает на шаг, приваливается к столешнице. Глубоко дышит, чтобы успокоиться.
Горе Катерины безгранично, старания сестер хоть как-то ей помочь бессмысленны, отсутствие Ноэля — их вечной надежды и опоры — мучительно. Но то, что происходит сейчас, — страшнее. Догадываться — и не знать. Бояться, что это не конец, бояться, что худшее — впереди.
Джина утирает слезы. Тянется к кофеварке, берет чашку, заглядывает в нее. Пару секунд взбалтывает кофе, выпивает залпом.
Смотрит на часы.
9:25.
Снова берется за телефон. Звонит в офис, сообщает Шивон, что вряд ли сегодня появится. Шивон напоминает ей, что на одиннадцать у нее назначена встреча с Томом Мэлони.
Черт возьми, как не вовремя!
Как правило, все венчурные старт-апы обременяются независимым советом директоров, в состав которого входят несколько экспертов в соответствующей отрасли. Задача этих специалистов — держать руку на пульсе, давать советы и даже при необходимости пропихивать продукт подопечных. Том Мэлони, IT-директор финансово- консультационной фирмы, как раз из таких. Нельзя сказать, чтобы он вмешивался в их дела, но любит легкий элемент контроля — на регулярной основе. Поэтому Джине приходится время от времени пить с ним кофе и кормить эксперта баснями о том, как у них и что проистекает.
Она снова смотрит на часы.
О чем тут говорить? Второй транш финансирования грозит «Льюшез» лишь в том случае, если в ее баснях появится хоть сколько-нибудь конкретики.
— А что у Пи-Джея с утра? — спрашивает она, борясь с зевотой. — Может, он меня подменит? Просто у моей сестры только что… я…
Она не хочет вдаваться в подробности. А смысл? В «Льюшез» работает всего восемь человек, сидят они всего в трех комнатах старинного здания в центре Дублина. Неужели есть хоть какие-то сомнения, что они и так все скоро узнают?
— Он сегодня в Лондоне, — отвечает Шивон, — потом…
— Да-да, точно, — вспоминает Джина: он же писал.
— Если хочешь, я могу попросить…
— Нет-нет, не стоит. Не парься. — Джина качает головой. — Я пойду на встречу.
Она одевается по-деловому, сидит полчаса за компьютером: проверяет почту, готовит шпаргалку к предстоящей встрече.
Перед выходом эсэмэсит Ивон.
Есть новости?
Хватается за соломинку, надеется хоть что-нибудь услышать.
Спускается на лифте, выходит из дому, поворачивает направо. Не выпуская из рук телефона.
На улице приятно: не слишком солнечно, но ярко и свежо. На набережной необычайно пусто; столпотворение начинается только у Ай-эф-эс-си[15] : машин, пешеходов, шума — тут уже всего в избытке. Джина сейчас уже свернет на мост Мэтта Талбота, а от Ивон все так же ничего. Ладно, думает она, с телефоном можно на время расстаться. Бросает его в сумку.
Всю дорогу она глядела строго вперед, но теперь — на середине моста — не выдержала и посмотрела влево.
Внизу — над бывшим Ричмонд-доком — возвышается Ричмонд-Плаза. Она затмила горизонт своим величием. Рядом — два огромных крана, как два механических жреца, преклонили колени перед священным монолитом. Обычно Джина замирает от восторга при виде строящегося гиганта, но сегодня все не так. Сегодня она чувствует только одно — унылое и неотвязное беспокойство.
