завалиться с ней на тахту и читать ее неспешно, включив уютную вечернюю лампу с зеленым абажуром, словно потягивая через трубочку любимый коктейль.
Удивительное дело - на титульном листе названия издательства не значилось. Имя автора, набранное мелким шрифтом вверху страницы, почему-то навевало мысли о Библии; вполне вероятно, что это был псевдоним. Звали его Э.Ягониэль, и никаких сведений об этом ученом, написавшем такой солидный на вид труд, книга не содержала. Что сказать еще? Москва, 1961 год. Печать офсетная. Тираж 300 экземпляров. Впечатление оставалось противоречивое: с одной стороны, с виду это была советская научная книга раг ехеИепсе, с другой, что-то в ней было решительно не так; она настораживала и казалась искусной подделкой. Но только кому придет в голову подделывать советские научные книги?
Судя по оглавлению, издание было составлено подробнейшим образом: история полуострова описывалась еще с тех времен, когда по нему бродили древние кочевники. Десятки страниц автор посвящал доклассической эпохе, еще больше внимания уделялось тем векам, в течение которых майя достигли пика своего могущества. Главы, отведенной крушению цивилизации, я не обнаружил, но отчего-то был совершенно уверен, что Э.Ягониэль знал о нем побольше выскочки Кюммерлинга, надо было только запастись терпением и прочитать все от корки до корки.
Зато в разделе, описывавшем прибытие испанцев и начало колонизации, сразу бросалась в глаза глава о францисканском епископе Диего де Ланде и его трудах. С францисканца-то я и решил начать подробное знакомство с книгой: мне как воздух были необходимы знакомые лица, чтобы освоиться в неприветливом мире средневековой Южной Америки, рассматриваемой сквозь роговые очки социалистической науки шестидесятых.
Однако ни одной ссылки на реалии непростого времени, в которое писался научный труд, я не нашел. В тексте вообще ни разу не упоминались какие-либо научные авторитеты, публиковавшиеся позже начала столетия, из чего я сделал вывод, что книга Э.Ягониэля, вероятно, была переводной и сама создавалась еще до Первой мировой войны; но о точном сроке написания я мог только догадываться.
С первых же абзацев, прочтенных на любой, выбранной наугад странице, автор давал понять, что в предмете своего исследования он разбирается досконально.
«Диего де Ланда Кальдерой родился 12 ноября 1524 года в местечке Сифуентес, в испанской провинции Гвадалахара. Пейзажи, которые он увидел вокруг себя, открыв глаза, и среди которых он рос - виноградники, покрывающие склоны небольших холмов, и тополевые аллеи, бесчисленные речки и ручейки, - разительно отличались оттого, что он мог созерцать за окном своей кельи, прежде чем он в последний раз опустил веки 29 апреля 1579 года.
В том же 1524 году, когда Диего де Ланда Кальдерой произошел на свет, исследователь и воин Педро де Альварадо основал город Сантьяго де Лос-Ка-вальерос в покоренной им Гватемале. Но завоевание Юкатана, куда будущий епископ прибудет только в 1547 году, чтобы остаться там до гробовой доски, еще только начиналось, и испанская корона даже не помышляла включить полуостров в пределы рождающейся Вест-Индийской империи.
В истории Конкисты фигура епископа де Ланды остается одной из противоречивейших. Он и гонитель покоренных испанцами майя, и их защитник от зверствующих помещиков и солдатни. Это он подробнейшим образом описал их быт, верования, нравы, обычаи, это он сделал попытку расшифровать их письменность. Это Диего де Ланда без надлежащих полномочий взял на себя смелость вершить суд над язычниками и их богами. Именно этот самозваный инквизитор устроил в июле 1562 года в Мани грандиознейшее аи1:о с1е 1'е, спалив в один день почти все имевшиеся ритуальные книги и летописи майя, а заодно и деревянные статуи божеств, также покрытые надписями, содержание которых для современной науки было бы бесценно. И при этом написанная им работа «Сообщение о делах в Юкатане» стала главнейшим и авторитетнейшим для майянистов источником знаний о том, что представляла из себя культура майя. Если бы де Ланда никогда не существовал, то не было бы в ее нынешнем виде и науки о тех индейцах, которых он так усердно обращал из язычества в христианство. Однако, вероятно, в этом гипотетическом случае не было бы такой нужды и такого научного любопытства в изучении их цивилизации, потому что этот народ и по сей день сохранил бы свою потрясающую культуру».
Наскоро просмотрев жизнеописание францисканского монаха до тех пор, пока он не прибыл на Юкатан, я честно попытался найти хоть что-нибудь занимательное в подробно изложенной истории сооружения Исамальского монастыря. И пока я довольно рассеянно проглядывал эти страницы, у меня перед глазами все словно потемнело, а воздуха стало не хватать. Все совпадало. Я прозрел.
«…инквизитор устроил в июле 1562 года в Мани грандиознейшее auto de fe, спалив в один день почти все имевшиеся ритуальные книги…»
Тот же год, тот же город, тот же самый мрачный монастырский настоятель. Описанные в переводимом мной дневнике приключения совершенно определенно были предысторией событий, произошедших в Мани в июле.
Трое индейцев, путешествовавшие с моим отрядом, были очень обеспокоены целью экспедиции. Спустя всего несколько дней после того, как испанцы вышли из Мани, еще в первой части дневника, один из проводников пытался разузнать у командиров, правда ли, что в других местах Юкатана конкистадоры и монахи собирают и жгут книги майя.
Я вскочил с дивана и бросился в комнату, где на рабочем столе лежала стопка листов с напечатанной на них моей личной копией перевода. Нужный отрывок нашелся сразу же: «… сообщил, что в некоторых областях, в частности в Майяпане, Яшуне и Тулуме, испанские солдаты жгут индейские книги и идолов. И что этот Эрнан Гонсалес спросил меня, почему они так поступают, и нет ли похожего приказа у меня. И что хотя я и догадывался теперь, зачем брат Диего де Ланда отрядил нас в этот поход…»
Теперь в построении гипотез больше не было никакой необходимости. Оставалось только прочитать у Ягониэля пассажи, рассказывающие о великом сожжении в Мани. Как же я не вспомнил об этом и просто не сопоставил факты, еще когда нашел упоминание о том злополучном аутодафе у Кюммерлинга?
«По словам самого брата де Ланды, об уничтожении всех индейских идолов и священных книг он задумался в июне, а именно в день, когда у ключника монастыря св. Михаила- архангела в Мани сорвались с цепи и сбежали его собаки. Отправившись на розыски, этот индеец настиг своих собак в небольшой пещере неподалеку от монастыря. Псы лаяли, остановившись перед низким и тесным проходом, которого ключник сначала не заметил. Движимый любопытством, он решился проникнуть внутрь и, пройдя некоторое расстояние, вышел в помещение, где стояли деревянные и каменные статуи, изображающие индейских богов, измазанные свежей кровью. Были там и другие признаки того, что совсем недавно в пещере проводились религиозные церемонии. Обо всем увиденном этот молодой крещеный индеец честно сообщил настоятелю.
Узнав, что пятнадцать лет спустя после прибытия в эти земли миссионеров аборигены продолжают поклоняться своим идолам всего в нескольких шагах от католических храмов и, возможно, совершают даже, как и раньше, человеческие жертвоприношения, Диего де Ланда пришел в неистовство. Обсудив положение с другими францисканцами и с гражданскими властями, он решил раз и навсегда покончить с язычеством во вверенных ему областях. Для его искоренения брат де Ланда не видел средства более надежного, чем уничтожение объектов поклонения и памяти о них, и потому приказал свезти в Мани со всей округи идолов, книги, написанные на оленьей коже и коре, и многое другое. Неполный перечень предметов, оказавшихся сваленными на главной площади Мани 12 июля 1562 года, был опубликован в XIX веке испанским ученым, доктором Хусто Сьеррой. Доктор говорит о 5 тысячах идолов различных форм и размеров, 13 больших камнях, используемых в качестве алтарей, 22
