высоту.
На нашу беду, иных драконов при сегодняшней пульсации Щелкинский «тамбур» не исторг. Как, очевидно, и сколько-нибудь серьезных сухопутных биомехов. И потому, едва чистильщики обнаружили в небе нашего винтокрылого товарища, ему немедля был присвоен статус приоритетной цели. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вдобавок, не до конца утихший катаклизм еще не позволял вертолетчикам приблизиться к Щелкино. Вот почему они и решили не разделять силы, а накинулись на нас всем скопом. Тем более что мы двигались не к гиперпространственному переходу, а в противоположном от него направлении. И значит, имели меньше шансов улизнуть от стаи вооруженных до зубов охотников.
Видимость на высоте в полкилометра, на которую мы поднялись, была получше, чем на затянутой дымкой испарений земле. Взлетать еще выше было рискованно. Над нами свинцовой плитой висели тучи, чью непроницаемую мглу безостановочно расчерчивали молнии. Дракон их не боялся, но нам – беззащитным перед такой стихией пассажирам, – соваться в грозовой фронт было нежелательно. С высоты хорошо просматривалось, где над островом идут дожди, и облететь эти районы «шестнадцатому» не составило бы труда. А вот улизнуть от погони стало для него уже не столь простецким делом. Но так или иначе, а воздушный бой с многократно превосходящим нас по силе противником являл собой затею, самоубийственность которой мог оценить даже бесстрашный дракон.
Подобраться к нему незаметно чистильщики не могли. Поэтому они открыли огонь сразу, как только вертолетное звено сменило курс и рвануло наперерез летящему на юг биомеху. Тогда-то я и заметил угрозу. Множество – не меньше двух десятков – вспышек блеснули почти синхронно по левому борту от нас, и перепутать их со всполохами молний было нельзя.
Залп плазменных ракет, коими преследователи обстреляли дракона, производился по всем правилам такого рода атак. Лишь пять или шесть снарядов были наведены точно на цель. Прочие ракеты выпускались с таким расчетом, чтобы воспрепятствовать любым нашим маневрам уклонения и, взорвавшись, окружить нас концентрированным облаком плазмы. По «шестнадцатому» будто выстрелили из гигантской картечницы, где каждый снаряд был ко всему прочему разрывным. Вдобавок девять летающих крепостей мчались к нам с подветренной стороны, что давало и без того могучему врагу дополнительное преимущество.
Как и тогда, во время нашей с Маргой атаки на технокракена, я вновь ощутил свою полную неспособность повлиять на происходящее. Ненавижу подобные «моменты откровения»! Именно они полностью разрушают иллюзию того, что это я, а не исключительно Железная Леди, пилотирую «борт шестнадцать». И пусть в плане маневренности нынешняя «Пустельга» подчистую выигрывала у себя прежней, мне все равно не удавалось примириться с тем, что, находясь на борту собственного вертолета, я не могу его контролировать.
Впрочем, сейчас это было определенно к лучшему. Разрешить критическую ситуацию, в какую мы угодили, пилот Геннадий Хомяков мог бы одним-единственным способом. Первым делом – выпустить летающие боты-приманки и приказать лазерной пушке отстреливать вражеские ракеты по мере их приближения. А во-вторых – направить машину резко вниз и, если успеется, вывести ее из зоны плазменного поражения. Или, на худой конец, удрать из эпицентра взрыва. После чего мне, возможно, пришлось бы сразу идти на экстренную посадку или катапультироваться, но вспышку я в любом случае должен пережить в кабине. Хотя двадцать ракет зараз – это опасность наивысшей категории, и не факт, что броня «Ка-85» такое выдержит…
Марга поступила гораздо элементарнее. Не успел я еще как следует ужаснуться, как дракон взял и просто-напросто… остановил свои винты. А затем камнем рухнул вниз, успев, правда, перед этим сцепить когти так, что вместо сидений, из которых пассажиры могли бы на таких виражах выпасть, его лапы превратились в захваты. Они сомкнулись у каждого из нас поперек туловища, как когти ястреба смыкаются на пойманном воробье. Ощущения, сами понимаете, отнюдь не из приятных.
Динара и Жорик закричали. Они еще не заметили несущуюся к нам угрозу и явно решили, что биомех сбрендил (или, точнее, вновь стал самим собой) и надумал нас растерзать. Я тоже изрядно струхнул, но сдержал крик. Лишь крепче стиснул зубы и приготовился к болтанке. Такой же, какую пережил три месяца назад, спасая с «шестнадцатым» Жорика от технокракена. А возможно, к еще более сильной. Сегодня наш противник тоже умел летать и мог дотянуться до нас с куда большего расстояния, чем приснопамятные щупальца Императора Гидроботов.
Винты дракона вновь завращались, когда до затянутой дымкой земли оставалось метров сто – сто пятьдесят. То, что при этом пикирующий биомех моментально обрел равновесие и продолжил полет, меня совершенно не удивило. Все дело в драконьем хвосте: тяжелом, но невероятно гибком и способном выровнять «Пустельгу» после любых кульбитов. Один точный взмах этим подвижным балансиром, и падающий монстр, лихо развернувшись, вновь опирается заработавшими винтами на воздух и несется дальше.
Небо над нами вспыхивает с такой яркостью, будто все тучи мгновенно испарились и в Крыму вновь зажглось солнце, давным-давно не виданное здесь во всем своем великолепии. На нас накатывает волна жара, но он терпим. Это радует – значит, дракону удалось-таки удрать от плазменного облака на безопасное расстояние. Сколько снарядов взорвалось и сколько, уцелев, все еще преследует нас, я не вижу. Зато слышу, как лазерный излучатель «шестнадцатого» работает без остановки. И, надо полагать, работает продуктивно. На фоне огромной, всепоглощающей вспышки разрывы отдельных ракет неразличимы, но поскольку ни одна из них нас не настигает, значит, мы отстрелялись на отлично.
Но что же дальше? Выкрутасы Марги замедлили наше бегство и позволили противнику сократить дистанцию с нами. И теперь она такая, что в нас уже можно стрелять не только ракетами, но и из импульсных пушек. А соотношение сил по-прежнему далеко не в нашу пользу: девять к одному…
Самый сложный воздушный бой – не учебный, а настоящий, – который вела под моим командованием эта «Пустельга», был честной схваткой один на один. В 2047 году нам пришлось столкнуться в горах Памира с «вертушкой» военных мятежников, чье восстание мы помогали подавлять правительству одной из тамошних стран. Пилот атаковавшего нас «Ми- 60» был обучен в России, но ему катастрофически недоставало боевого опыта. Который уже имелся у меня. И потому я разделался с противником за считаные минуты, истратив на него всего две ракеты и полсотни орудийных снарядов.
Трудно сказать, насколько возрос опыт Марги в Пятизонье за время, что я постигал более актуальное для меня теперь искусство войны с охотниками на алмазы. Но сейчас, когда мы сошлись в бою с целым звеном вертолетов, «шестнадцатый» не пустился в отчаянное бегство, а предпочел ему куда более отчаянную контратаку. От драконьих виражей у меня перед глазами все плыло и мельтешило, но мой еще не до конца атрофированный пилотский инстинкт подсказал, что замыслил биомех. Я на такую дерзость точно не замахнулся бы. Очень хотелось надеяться, он знал, что делает. Потому что иначе это сильно противоречило бы его обещанию всячески оберегать мою жизнь.
Я мог думать в эти мгновения все что угодно, но именно нашим спасением Железная Леди сейчас и занималась. Следующий ракетный залп по верткому монстру грозил стать как минимум вдвое свирепее. Таким, что если бы ему опять повезло увернуться, нам, пассажирам, было бы уже точно несдобровать. Электронный мозг Марги мог легко просчитать наши шансы на выживание и предпринять все возможное, чтобы их увеличить. Пусть даже таким парадоксальным, на первый взгляд, способом, как контратака превосходящих сил противника.
Благодаря своему стремительному, но контролируемому пикированию дракон очутился
