закостенелого мизантропа вроде меня. По крайней мере до того, как не прояснится, кто эти ребята такие и что они здесь забыли.
– Не стрелять! – прокричал я, опасаясь, что выбежавший следом за мной Ипат не сориентируется в изменившейся обстановке и начнет бойню. – Отставить огонь! Здесь – люди!..
Их было двенадцать, но только трое свободно разгуливали по залу. Прочие девять висели, пристегнутые ремнями к расставленным полумесяцем, одинаковым металлическим конструкциям, сделанным по принципу наклонных и поднятых почти вертикально операционных столов, однако не в пример грубее медицинского оборудования. Отчего больше напоминали станки для четвертования или иных инквизиторских пыток.
Впрочем, ни на полу, ни на стенах следов крови не наблюдалось. И вообще, помещение, куда мы ворвались, походило не на пыточную, а на командный центр: широкий, почти во всю стену, панорамный телеэкран; по бокам от него – несколько экранов поменьше; повсюду – кабели и стойки с непонятными устройствами. Для полной аутентичности не хватало только яркого освещения, кресел и суетящегося персонала, который должен был заполнять такой просторный зал. Девять выстроенных перед огромным экраном невольников – а как их еще назвать? – и трое ошивающихся возле них не то помощников, не то надсмотрщиков – вот и все здешние сотрудники. И никаких биомехов. Даже безобидных стюардов-ботов, и тех мы тут не заметили.
Сходство с командным центром усиливалось за счет демонстрируемых на мониторах спутниковых карт. Испещренное зашифрованными пометками изображение медленно двигалось по экранам. А девять прикрученных ремнями к своим «рабочим местам» людей не отрываясь и, кажется, даже не мигая молча впитывали визуальную информацию. Которая также выдавалась им без каких-либо звуковых комментариев.
Наше появление не произвело на «аналитиков» никакого впечатления. Зато их опекуны после моего окрика встрепенулись и дружно обернулись. После чего, не сговариваясь и лавируя между стойками, устремились к нам. И было не похоже, чтобы их торопливое движение свидетельствовало о миролюбивых намерениях.
Скудное освещение зала не позволяло хорошо разглядеть эту троицу. Но когда она угодила под отсвет панорамного экрана, я моментально узнал, что за делегация движется нам навстречу. И не только я. Ипату и выползшей из коридорчика Динаре тоже явно доводилось встречаться с подобными существами.
– Сталтехи! Бей их! – гаркнул на весь зал мнемотехник и первым открыл огонь, полоснув из армгана по ближайшему противнику.
Эти зараженные скоргами сталкеры мутировали не так давно, поскольку примерно наполовину все еще оставались людьми. Их плоть разлагалась, и в усеивающих ее язвах поблескивали стальные волокна сочленений, которые планомерно заменяли собой отгнивающие мышцы и сухожилия. Кости сталтехов также претерпевали аналогичные метаморфозы. Но поскольку они еще не завершились, это сказывалось на физическом состоянии мутантов не самым лучшим образом. Они уже обрели немереную силу и агрессию, но с подвижностью и координацией у них были пока серьезные затруднения. Чем мы и воспользовались, не позволив врагам приблизиться к нам на дистанцию для рукопашного боя.
Ипат метким выстрелом рассек первого сталтеха и помог Динаре разнести на куски второго. Я также не ударил в грязь лицом – вот еще! Крикнув вновь вскинувшему гранатомет Жорику: «Не вздумай!», я встал в устойчивую позицию и всадил в третьего врага две пули подряд. Так, как делал это давным-давно в тире, стреляя по ростовым мишеням. И когда узловик с питеркой, видимо решив, что мне не совладать со сталтехом в одиночку, собрались его добить, тот уже валялся на полу с развороченным черепом и дыркой в груди. Из которой изливалась мерзкая серебристая жижа – та зараза, что фактически заменяла ныне этим тварям кровь.
Стычка со сталтехами не продлилась и десяти секунд. И еще примерно полминуты мы держали на прицеле девятерых «аналитиков», опасаясь, как бы они не отстегнули свои ремни и не бросились на подмогу надсмотрщикам. Но невольники и бровью не пошевелили, продолжая таращиться на карту, будто все происходящее здесь их не касалось.
Повод, по которому мы не расстреляли их за компанию, был очевиден. В отличие от рыскающих по углам полутемного зала сталтехов, невольники находились в свете экранов, и даже скорый на расправу Ипат не усомнился в том, что они – люди. Или пока что люди – неважно. Главное, нам хватило считаных мгновений, дабы опознать их помятые, но еще не изъеденные скоргами лица.
Мерлин, Асклепий и семеро пропавших членов их экспедиции, которых я также знал, были опутаны не простыми ремнями. На каждом таком бандаже находились десятки различных датчиков, а также трубки, через которые, как я предположил, в тела этих несчастных закачивался питательный раствор. Вид у них был бледный и болезненный, взгляды – мертвыми и потухшими, но следов разложения их плоти я не заметил. Впрочем, это был единственный обнадеживающий признак, увы, не дающий гарантии, что «аналитики» могут стать опять полноценными людьми.
– Семен! – окликнула Динара своего бывшего нанимателя, когда мы с опаской приблизились к невольникам. Стойка, к которой был привязан Пожарский, торчала в центре ряда этих конструкций, и к ней подходило больше всего кабелей и трубок. – Семен, ты меня слышишь? Это я, Арабеска!
Спутниковая карта с главного экрана исчезла, и мы невольно вздрогнули. А через секунду ее сменил однотонный темно-серый фон, на котором проступила белая надпись:
«Динара?.. Лейтенант Хомяков?.. Откуда?.. Здесь?..»
Мертвенная пелена сошла с глаз Мерлина, и они обратились на нас. Его взгляд был расфокусирован, словно у пьяного, но, без сомнения, принадлежал не сталтеху, а живому человеку. На нас смотрел почти прежний Пожарский – такой, каким он был, когда сильно уставал или чувствовал недомогание. Вот только говорить, судя по всему, он не мог. На его лице заиграли желваки, морщины на лбу изогнулись, веки задрожали, но губы упорно оставались сомкнутыми.
«Вы?.. Здесь?.. Откуда?.. Галлюцинация?» – вновь нарисовалось на мониторе. Это предельно скупое сообщение тем не менее отчетливо давало понять, что пленник не только сохранил способность мыслить, но и может делать это логически. Он узнал и меня, хотя я пока не проронил ни слова. Плюс ко всему осознавал, что находится в таком месте, где нас быть никак не должно. Что ж, и это обнадеживает. Раз голова у Пожарского работает, значит, он наверняка подскажет, как всем нам отсюда выбраться. А то и схему побега на экране изобразит, – чем черт не шутит?..
До того, как нас захлестнула следующая ураганная волна событий, нам удалось пообщаться с Мерлином в относительном покое около четверти часа. Выяснили мы за это время, естественно, мало, а выработать на основе сумбурных ответов невольника спасательный план не успели и подавно. Скорее, наоборот, лишь укрепились в мысли, что о побеге из Ангара можно забыть.
Говорил Семен с нами все так же через экранные послания, короткими рублеными фразами. С каждым новым нашим вопросом их появлялось все больше, – очевидно, общение с нами мало-помалу приводило Пожарского в чувство. Но цитировать здесь его ответы в таком виде, в каком они отображались на мониторе, будет неуместно, ибо каждый из них придется истолковывать дважды: так, как мы сначала поняли Мерлина, и что он на самом деле подразумевал. И дабы нам с вами не увязнуть в скучной расшифровке данной «криптографии», я возьму на себя смелость подсократить и упорядочить эту часть своего
