консерватории. У нас две дочери, прекрасные девочки. Старшая Алена заканчивает учиться на экономиста. Младшая Ангелина по моим стопам пошла – в прошлом году поступила в Берлинскую высшую школу музыки, тоже на класс фортепиано... Как видишь, мне от тебя скрывать нечего.
– Тебе есть чем гордиться. Я рад за тебя. Правда, рад, – заметил я и спросил: – Давно родителей не стало?
– Отец в двадцать первом году умер, мать его на пять лет пережила. До последних дней ждали, когда ты объявишься, все разыскать тебя пытались. Бесполезно – ты как в воду канул. Отец с матерью тебя гораздо раньше меня простили, так что можешь на этот счет тоже успокоиться.
– Ты права: теперь я и впрямь успокоюсь, – угрюмо кивнул я. – Расставлю где нужно все галочки и буду до конца своих дней знать, что ни ты, ни родители не держали на меня зла. И ты пометь где-нибудь, что я сожалею о том, как относился ко всем вам. Жаль, что уже ничего нельзя исправить.
– Кое-что тебе по силам исправить, – возразила Полина. – И я говорила, каким образом. Я от своих слов не отказываюсь: ты можешь приехать к нам в любое время. Через год, через два, через десять... Когда все-таки уяснишь, что мы для тебя не чужие. Если и правда отбываешь срок, приезжай как освободишься. Захочешь остаться в России – тоже никаких проблем. С жильем и работой поможем. Обдумай это хорошенько, и, надеюсь, в следующий раз мы будем говорить при других обстоятельствах, а не в этих фальшивых телах среди фальшивых декораций. Нечего стесняться собственной жизни, какой бы неправильной она ни была, если ты еще не разучился просить прощения. Больше мне тебе в этом фальшивом мире сказать нечего. Надеюсь, мы поняли друг друга, поэтому до встречи в реальности, Арсений. Пора бы тебе туда наконец вернуться...
Полина ушла, полностью аннулировав свой дубль, как уходили те скитальцы, кто не желал больше продолжать игру. Сестру ждала вполне реальная жизнь, со всеми насущными проблемами и простыми человеческими радостями. Привычный мир Полины Лагутиной собирался просуществовать еще достаточно долго – несколько миллионов лет, как минимум, – а мир ее брата доживал последние минуты. Какая гигантская пропасть пролегала между этими отрезками времени, однако пропасть, что разделяла меня с реальностью, выглядела гораздо шире. Было обидно, что я не оправдал надежд Полины, согласившейся ждать меня на том краю пропасти. Но я хотя бы знал, что надежды сестры на мое возвращение были искренними.
Я еще немного постоял возле точки «Феникс», приходя в себя от этой короткой, но в целом не разочаровавшей меня встречи, после чего пошел к Кассандре, расположившейся на другой стороне храма Огненной Птицы. Девушка выбрала для себя солнечное местечко и, рассевшись на траве, грела лицо под последними лучами виртуального светила. Последние лучи – непривычно было говорить такое о недавно взошедшем солнце, но что поделать, если закат сегодня намечался гораздо раньше срока.
– Она не поверила тебе, да? – полюбопытствовала Кассандра, когда я в молчании опустился рядом с ней на траву. – Прости, что не предупредила тебя. Полина ведь и мне не поверила, хотя на встречу все-таки согласилась.
– Не поверила, – подтвердил я. – Впрочем, это даже хорошо, что не поверила. Иначе Полина не говорила бы со мной как с живым человеком, и мне не пришлось тратить время и доказывать, что я – не компьютерная программа. Знаешь, я боялся, что все станет только хуже, но, как ни странно, все прошло просто замечательно. Мне дали и кнута и пряника, хотя, если честно, на второе я совсем не рассчитывал. Даже не знаю, Анабель, какими словами выразить тебе благодарность.
– Еще выразишь, – с легкой грустью в голосе пообещала девушка. Говорила она спокойно и твердо – видимо, смирилась-таки с нашим неизбежным расставанием. – Будут и другие миры помимо Терра Олимпия. Неужели у каждого из них окажется такой несговорчивый Творец?..
Неизменная туманная дымка резко окрасилась по всему горизонту из сизо-белого в непроглядно-черный цвет. Подыскать сравнение для этого явления было невозможно: оно не напоминало ни грозовую тучу, ни внезапные сумерки, ни приснопамятное черное цунами – олицетворение ярости разгневанного Гамма-креатора. Больше всего походило на то, что на самом деле симулайф освещался не бутафорским солнцем, а некими невидимыми фонарями, и вот теперь эти фонари повсеместно гасли. Согласно планам «Терра», массовое отключение «света жизни» уже вовсю шло в дальних провинциях и в скором времени должно было докатиться до нашей. Конец Света полностью оправдывал свое название: свет в прямом смысле заканчивался, мгновенно уступая место кромешной тьме. И никакой при этом кары грешников и спасения праведников. Кто-нибудь непременно возразит, что Терра Нубладо была лишь моделью реального мира, причем далеко не идеальной, и настоящий Конец Света будет выглядеть вовсе не так. Но как и в моделировании любого процесса, в гибели виртуального мира наверняка присутствовало множество признаков грядущего апокалипсиса.
– Это оно... – затаив дыхание, прокомментировала Анабель начавшееся вокруг нас панорамное шоу. – И уже совсем близко... – Девушка зябко передернула плечами и прижалась ко мне, после чего с сожалением произнесла: – Знаешь, когда ты заговорил о благодарности, я подумала, может быть, ты хочешь сказать мне нечто такое, особое... Конечно, нельзя требовать эти слова в качестве благодарности. Их надо говорить, только когда искренне в них веришь, но...
– Я люблю тебя, Анабель, – признался я, целуя ее в уголок губ. – Хотел сказать тебе это еще вчера, но такой нервозный день выдался. Может, это и не те слова, которые ты хотела услышать, но зато они абсолютно искренние.
– Это именно те слова, какие мне от тебя и требовались, – удовлетворенно кивнула девушка, подставляя губы для полноценного поцелуя.
Что ни говори, а получать целый апельсин куда приятнее, чем его дольку. Вкусив сладость, мы вернулись к прерванному занятию – созерцанию почерневшего горизонта. Мысли наши, судя по брошенным друг на друга грустным выразительным взглядам, были одинаковы: жаль, что, кроме поцелуев, у нас не осталось времени на другие, более приятные способы прощания.
– Я тоже люблю тебя, Арсений, – проговорила Анабель. – Поздновато мы встретились и плохое время выбрали для признаний, правда?
