Поэтому выбирай: остаешься со своей потаскушкой или получаешь пулю. Учти, что в твоем случае быстрая смерть – это очень щедрый подарок. Советую воспользоваться им, потому что второго такого предложения не будет.
– Премного благодарен, но я, пожалуй, останусь, – отклонил я столь заманчивое предложение Южного Трезубца. – Наверное, вы еще не в курсе, но креатор Платт на всех нас сильно обижен и не пришлет сюда эвакуатор. Через двадцать минут и мы, и вы отчалим от этой башни прямиком в Черную Дыру. Так какой мне смысл уплывать туда мертвым? Не знаю, как вам, а мне всегда хотелось хотя бы раз в жизни нырнуть с Ниагарского водопада.
– Твое право, – пожал плечами головорез. – Только не думаю, что через двадцать минут ты вообще сумеешь думать о чем-нибудь, кроме молитв. Я оставил тебя в живых не за тем, чтобы ты радовался жизни, а совсем наоборот. Но ты сам напросился, так что не обессудь…
Сказав это, громила-сицилиец бесцеремонно перетянул меня за шкирку через подоконник в башню и, не дав подняться с пола, прострелил сразу оба колена…
Глава 20
Настроение у только что воскресшего в Менталиберте Доминика Аглиотти было отвратительное. Всего четверть часа назад он был пронзен насквозь здоровенным зазубренным копьем и сразу после этого выпал из летящего «Блэкджампера» на крышу находившегося внизу дома. Неприятность выдалась вдвойне досадной, поскольку из всей охотничьей команды, что вылетела на перехват беглецов, Тремито оказался первым, кому пришлось покинуть игру в этом ответственном раунде. В прошлый раз, помнится, когда Доминик со товарищи настигли мерзкую
Аглиотти полностью доверял в таких делах своему старому другу Томазо-Мухобойке – большому специалисту по отлову недругов семьи Сальвини – и знал, что после гибели босса Гольджи не прервет охоту, а если повезет, то и с успехом доведет ее до конца. Однако, несмотря на это, нелепая история с копьем, досрочная отправка на скамью запасных и выпадение из курса событий приводили Тремито в тихое бешенство. Успокоить его могли только хорошие новости, что должны были ожидать сицилийца в офисе Моргана Платта. Туда Доминик прямиком и двинул, как только прошел Полосу Воскрешения в квадрате Палермо.
Он уже хорошо изучил маршрут, ведущий из Менталиберта на изолированный от него Утиль-конвейер, и потому был слегка огорошен, когда, покинув транзит-шлюз, очутился не как раньше, в Поднебесной, а в совершенно незнакомом Аглиотти месте. Оно и близко не напоминало офис хозяина Черной Дыры. Зацикленному на недавних неприятностях Тремито пришлось долго собираться с мыслями, чтобы сообразить, куда это его занесло, и в итоге он все же догадался.
Сицилиец стоял на набережной Чикаго-ривер, в одном из бедных итальянских кварталов своего родного города, если судить по вывескам многочисленных магазинчиков, пиццерий и прочих уличных заведений. Немного сориентировавшись, Доминик определил, что район, в котором он родился, находится на том берегу реки, в паре миль западнее отсюда. Главное же отличие М-эфирного Чикаго от настоящего состояло в полном отсутствии на улицах людей и транспорта, исключая те автомобили, что были припаркованы на стоянках и у обочин. Здания, судя по всему, тоже пустовали – сколько Аглиотти ни всматривался в окна, он так и не разглядел в них какое-либо движения, даже мимолетного.
Город, однако, не казался полностью заброшенным. Никаких следов запустения вокруг не наблюдалось. Из ближайшей булочной тянуло свежим хлебным духом, который, правда, был подпорчен смрадом горящей где-то неподалеку в подворотне помойки. По всем признакам, недавно в Чикаго прошел дождь, но ветер прибил к ногам Тремито еще не отсыревшую газету, выброшенную не далее как пару минут назад. В аквариуме, что стоял на витрине маленькой парикмахерской «Флорентийский брадобрей» (Доминик очутился здесь, выйдя из дверей именно этого заведения), плавали пестрые рыбки и пузырился подаваемый компрессором воздух. Из раскрытого окна над головой Доминика доносился громкий звук работающего телевизора, а в машине, что стояла прямо у входа в соседствующую с парикмахерской пивную «Королевский погребок», радиоприемник транслировал забойный старенький рок-н-ролл. Не хватало только людей и движущихся по улицам машин – с их появлением представший перед Аглиотти итальянский Чикаго был бы вовсе не отличим от настоящего.
– Что за идиотские шутки? – злобно процедил Тремито, малость ошарашенный таким М- эфирным вывертом. Возможно, в другой день сицилиец и не разозлился бы на устроителя этого, в общем-то безобидного, розыгрыша, но только не сегодня.
Впрочем, могло статься, что пенять было не на кого, поскольку Доминик сам отправил себя не по адресу, допустив ошибку при вводе нестандартных координат Утиль-конвейера. Да, скорее всего, именно это и случилось. А раз так, значит, надо просто-напросто вернуться в транзит-шлюз и перепроверить настройки.
Оглядев напоследок на диво аутентичную модель родного города, Тремито хмыкнул, потом развернулся и, решительно распахнув дверь псевдопарикмахерской, шагнул обратно в транзит-шлюз… После чего испытал повторное удивление, так как салон «Флорентийский брадобрей» оказался вовсе не бутафорским, а самым что ни на есть настоящим. Даже коктейль ароматов из дешевого одеколона и цветочного шампуня – характерный запах недорогих цирюлен, отложившийся в памяти Доминика с детства, – и тот присутствовал.
– Какого черта?! – громко вопросил Аглиотти у пустоты и со злости пнул кресло, обитое протертым до дыр дерматином. Кресло перевернулось и упало на деревянный столик, который тоже грохнулся набок и рассыпал под ноги беспардонному посетителю лежавшие в ящиках хромированные цирюльничьи инструменты. Тремито перешагнул сотворенный им беспорядок, обошел все имеющиеся в заведении подсобные помещения, но так и не обнаружил среди них искомый транзит-шлюз.
Впав в еще большее раздражение, сицилиец вернулся в главный зал, а из него – снова на улицу, сшибив по пути второе кресло и кадушку с фикусом. Остановившись перед дверью парикмахерской, Доминик секунду помешкал, а затем, осененный запоздалой догадкой, переключил лок-радар из дежурного режима в рабочий и уставился на дисплей.
Согласно отраженным на нем координатам, в настоящий момент Аглиотти находился в мертвой зоне и был полностью отрезан от единого ментального пространства. Коммуникатор информировал владельца о том, что тот все-таки покинул Менталиберт и, по косвенным приметам, вроде бы добрался до офиса Платта. Если, конечно, не угодил невзначай в другую мертвую зону, обжитую похожим на Моргана отшельником. Но это маловероятно. Учитывая малое количество подобных «островков» в М-эфирном океане и тот факт, что транзит-шлюз давал доступ не ко всем из них – а, вероятнее всего, вообще к одному-единственному, – не было никакой случайности в том, что сицилиец угодил именно в итальянский район родного Чикаго. Старый битый пес Тремито чуял во всем этом явную провокацию креатора-мусорщика, тем более если вспомнить его нездоровый интерес к персоне Мичиганского Флибустьера. Но с какой целью Платт затеял с «мистером Маранцано» эту непонятную игру? Поди пойми этих чокнутых престарелых гениев, живущих по одним им известным принципам!
– Как это понимать, мистер Платт?! – задрав голову к небу, зычно прокричал Доминик на
