после того, как те познакомятся поближе с ее носителем, они хотя бы обратят на нее внимание. А для потомка великих воинов это тоже немало…
На третий день ожидания Сото все-таки решился выйти из трактира и пройтись по кварталу. Суета вокруг приезда Апостола улеглась, и, помимо фуражек двух сонных Защитников Веры, больше такие приметные головные уборы нигде не мелькали. Мара вернулся в трактир, выплатил трактирщику остаток за проживание, вложил ножны с мечом в специально пришитые к подкладке куртки петли, рассовал по карманам и в рукава оружие покомпактней и, надеясь, что теперь обязательно доберется до Каса де Кампо, выдвинулся в путь. Не сказать, что темные очки надежно прикрывали его приметное лицо, но иного способа маскировки не существовало. Обмотанных с ног до головы тряпьем прокаженных в Мадрид не пускали, и попытаться выдать себя за подобного бедолагу с колокольчиком на палке не получилось бы, хотя в провинции этот номер сработать и мог.
Чем ближе подходил Сото к лесистой возвышенности, тем реже попадались ему прохожие. Дурная слава покрывала эти места, и несмотря на довольно привлекательные для прогулок рощицы Каса де Кампо, граждане Мадрида старались не захаживать сюда без особой нужды. Гулять неподалеку от стен самого зловещего во всей епархии учреждения, при этом постоянно помнить, что ты имеешь шанс в любой момент угодить в его серые подвалы по обычному доносу недоброжелателя, было для мадридцев не очень-то веселым времяпрепровождением.
Первый и последний раз в жизни Мара собирался проникнуть в логово врага даже без мало-мальской разведки. Что ожидало его внутри неприступного здания, больше похожего на небольшую крепость, нежели на государственное учреждение? Удастся ли тирадору прорваться через охрану снаружи и проникнуть за ворота магистрата? Естественно, что полностью уверенный в итоге своей авантюры смертник особо не зацикливался на подобных вопросах, но даже на пороге неизбежной гибели в нем продолжало играть любопытство.
С каждым шагом к намеченной цели в Сото росло возбуждение, которое постепенно перерождалось в настоящую предсмертную ярость обреченного. Он уже видел несущих караул у входа Охотников. Парни в серых беретах лениво прохаживались по крыльцу магистрата в полном неведении, что жить им осталось от силы несколько минут. Их беспечность была вполне объяснима: за более чем полувековую историю Инквизиционного Корпуса никто и никогда не нападал на магистраты Ордена, тем паче не нападал в одиночку. Для сведения счетов с жизнью существовало множество других, гораздо более безболезненных способов.
Камикадзе сунул руку за пазуху, но потянулся не за мечом, а за своей боевой повязкой. Меч следовало извлечь в последний момент, иначе, размахивая им, мститель не добежит даже до крыльца. Несмотря на внешнюю беспечность, Охотники быстро заметят и без колебаний пристрелят вооруженного человека. Сото ни на миг не забывал, что имеет дело не с разгильдяями – Добровольцами Креста, и не с разжиревшими Защитниками Веры, а с теми, кого несколько лет тщательно отбирали и готовили в элитном военно-учебном заведении Святой Европы – ватиканской Боевой Семинарии.
Мара спрятался за дерево и развернул повязку, последний раз в жизни взглянув на восходящее солнце, жаль, что только нарисованное. После чего вздохнул и собрался было повязать атрибут смертника вокруг головы, но так и застыл с повязкой в руках, будто выжидая момент, чтобы подкрасться к ближайшему часовому и задушить его своей тряпицей. Причина, что ввергла в замешательство без пяти минут мертвеца, должна была оказаться куда уважительней, чем вооруженные до зубов враги в полусотне метрах от него.
И такая причина действительно выискалась.
Из ворот магистрата вышли два человека. Один был в форме Охотника, второй – обычный гражданский, державший в руках небольшую сумку. Охотник что-то негромко говорил гражданскому, а тот лишь молча кивал, испуганно глядя себе под ноги. На лице Охотника было написано заметное даже издалека презрение. Выражения лица второго человека Сото не видел – он не поднимал понурой головы. Разговор этих людей продлился недолго, и вскоре гражданский, кивнув в последний раз, сбежал по ступеням и торопливой походкой поспешил прочь. Охотник проводил собеседника таким взглядом, словно хотел выхватить из кобуры пистолет и выстрелить ему в спину. Затем он перекинулся парой фраз с охранниками, развернулся на каблуках и удалился обратно в магистрат.
Сото был знаком с обоими говорившими на крыльце людьми. Охотник являлся не кем иным, как Карлосом Гонсалесом, что, напялив на себя гражданскую одежду, приходил арестовывать сеньора. Судя по тому, с какой надменностью держался Карлос перед собеседником и часовыми, он был явно не рядовым бойцом, а наверняка занимал должность не ниже заместителя командира отряда. Мара предполагал, что в последней его стычке с Охотниками Карлос принимал самое непосредственное участие – энергичный Охотник с решительным взором не походил на командира, который руководит бойцами, прячась за их спинами. Возможно, пистолет, носимый Карлосом в кобуре на поясе, и был тем самым пистолетом, который оставил на плече тирадора глубокую отметину.
Покинувшего магистрат человека звали Рамиро ди Алмейдо, и его появление на крыльце вышло для Сото Мара вдвойне неожиданным. Рамиро не вели под конвоем и, исходя из его нормального самочувствия, никакого дознания с пристрастием по отношению к нему инквизиторы не применяли, хотя укрывательство у себя в доме беглого еретика считалось пособничеством преступнику. И пусть половина обвиняемых в пособничестве частенько Очищения Огнем не заслуживала – зачем приговаривать к крайней мере наказания тех, кого втягивали во грех по принуждению или обманом? – дознания с пристрастием и предварительного Очищения Троном Еретика никто из пособников не избегал. Однако Рамиро ди Алмейдо каким-то непостижимым образом умудрился избежать Комнаты Правды. Это вызывало у Мара недоумение, поскольку инженеру в его незавидном положении нереально было выйти сухим из воды, даже при помощи чьего-либо покровительства.
Сото глядел на спешащего по дороге Рамиро и пытался унять волнение, ибо сейчас ему срочно требовалось принять верное решение. Инженера выпустили, и благодарить за это надо, по-видимому, кого-то из высокопоставленных друзей семьи ди Алмейдо. А если все-таки нашелся могущественный покровитель у сына, значит, вполне вероятно, что ему удастся вызволить и отца…
«В ситуации «или – или» без колебаний выбирай смерть», – Сото помнил наставление предков как собственное имя. Но в данный момент ситуация «или – или» была не так проста, чтобы с легкостью разрешить ее в пользу смерти. Что будет, если желающий восстановить честь Сото не откажется от своих намерений и ворвется в магистрат, убивая направо и налево? Он искупит свой позор отчаянной храбростью – бесспорно. Однако если инквизиторы уже получили либо вот-вот получат распоряжение выпустить сеньора? Дело закрыто, сеньор
