Аврелий нахмурил брови и опять начал тереть свою родинку. Ярославу стало не по себе. Он понял, что магистр разозлен, а ожидать от разозленного инквизитора следовало всего, чего угодно, только не примирения.
– Вот что, Ярослав, – холодно произнес Божественный Судья-Экзекутор. Долгие словесные увещевания были не в его правилах. Для бесед с непокорными у Аврелия имелась иная, более действенная методика. – Ты не прав: я все прекрасно понимаю. А вот ты, кажется, еще не отошел после операции и не до конца осознал, где находишься. Это – подвалы Главного Магистрата, второе после Ада место, где не хотят очутиться граждане Святой Европы. Причем тебе еще повезло: ты заключен на первом ярусе. Здесь мы содержим только тех отступников, чья вина пред Господом и Пророком незначительна и не заслуживает крайней меры наказания – Очищения Огнем. За эту поблажку ты также должен благодарить Его Наисвятейшество Пророка, поскольку будь решающим не его слово, а мое… – Тут глаза Аврелия налились такой злобой, что казалось, они вот-вот вспыхнут, как свечи за спиной магистра. – Я бы поместил тебя на нижний ярус наших подвалов! Туда, где мы держим лишь самых отъявленных богоотступников, кем ты и являешься, по моему убежденному мнению! Ты исповедовал язычество, поклонялся идолам, сорвал с себя крест и заменил его на амулет грязных «башмачников»! Под этим знаком ты зверски убивал граждан моей страны! Такие, как ты, проходят Очищение публично, на площадях, перед проклинающей вас толпой! Вас сжигают медленным огнем, по частям, начиная со ступней и заканчивая выжиганием глаз! И, если я получу приказ сделать это с тобой, не сомневайся – магистр Аврелий проведет твое Очищение с большой охотой! Однако ты, отступник, получил вполне реальный шанс его избежать! Любой другой на твоем месте был бы только рад, но ты уперся, и ни в какую! Что ж, в таком случае довожу до твоего сведения, что для этого ты и отдан Ордену Инквизиции, дабы мы наставили тебя на путь истинный. Итак, я рассказываю, как ты должен поступить: сначала идешь со мной в узел радиосвязи, потом связываешься с Петербургом и очень убедительно разъясняешь отцу ситуацию. Повторяю: очень убедительно. Делай, что хочешь – умоляй, унижайся, заламывай руки, – но князь непременно должен тебе поверить. И после того, как он поверит, ты молишься, чтобы все вышло именно так, как нами задумано. Уже завтра или в крайнем случае послезавтра петербургские стальные птицы должны кружить над Ватиканом! Иначе ты потеряешь для нас всякую ценность, и я клянусь, что лично займусь твоим Очищением!..
Ярослав отставил миску с недоеденной похлебкой – аппетит у него пропал начисто. Магистр был абсолютно прав: не следовало пленному хольду забывать, где он находится и что его ожидает в случае неповиновения. Чтобы вернуться в реальность, Ярославу стоило сначала взглянуть на свою ампутированную руку, затем – на уцелевшую и после этого соглашаться на любые предложения Пророка. В конце концов, пусть уже отец решает, вызволять ему из плена сына или же пожертвовать им ради будущего своего княжества…
Но почему «своего»! С каких пор Ярослав вдруг стал так думать? Не своего – ради их с Ярославом княжества, одного из самых мощных и прогрессивных княжеств России! Ярослав уже больше года не видел отца, и кто знает, как отреагирует князь на ультиматум Пророка, к тому же озвученный взятым в плен и обреченным на смерть сыном. Хорошо, если отец сохранит выдержку и здравый смысл и откажется. А вдруг, заслышав мольбы единственного наследника, дрогнет и вышлет к Ватикану свою боевую авиацию? Тогда Грингсон, бесспорно, будет разбит и заложника в скором времени отправят домой.
Но что ждет княжича дома? Что ожидает Петербургское княжество, которое он собирался унаследовать? Да если после такого позора, что грозил ему и его отцу, Ярослав еще станет претендовать на княжеский престол, наследнику будет лучше сразу застрелиться, чем пытаться заново заслужить любовь своего народа. Народа, который Ярослав попросту предавал. Причем начал делать это давно – когда сбежал из дома в поисках славы и приключений. Задумался ли княжич тогда, чем чревата для него и его родины такая безответственность? Если бы задумался, ни за что бы так не поступил…
Однажды в ранней юности Ярослав обсуждал с приятелями-сверстниками одно занятное предположение, высказанное кем-то из их компании. Звучало оно приблизительно так: интересно, а способен ли человек ощутить момент, когда он становится по-настоящему взрослым? Или же взрослость приходит постепенно и ее наступление осознаешь уже, так сказать, постфактум?
Ярослав не забыл, что он тогда ответил. Он заявил, что момент прихода взрослости – чушь собачья. А потом попросил приятелей вспомнить, чувствовал ли кто-нибудь из них момент своего перехода из детства в отрочество, а из отрочества – в юность? Кое-кто попытался оспорить этот аргумент, но большинство друзей согласились с княжичем – да, видимо, взрослость настанет для них так же незаметно, как и предшествующие ей периоды взросления.
Метаморфоза, что произошла с Ярославом в камере Магистрата после угроз Аврелия, полностью разрушила то юношеское убеждение, казалось бы вполне логичное, с какой стороны ни посмотреть. Да, княжич не помнил, в какой именно день и час он превратился из ребенка в юношу, но момент, когда Ярослав окончательно повзрослел, он почувствовал очень остро.
Это взросление не было ни шоком, ни прозрением, после которого ты начинаешь совершенно по-иному глядеть на мир. Ярослав ощутил этот внутренний перелом по неимоверному стыду, наступившему после осознания того, во что вылились необдуманные поступки его молодости. А также по грузу ответственности, что рухнул на Ярослава вместе с этим стыдом. Княжич только сейчас удосужился оглянуться на свое прошлое и увидеть, какая длинная цепь судеб тянулась за ним и сколько надежд было связано с его будущим. Причем надежд не только отцовских, но и остальных петербуржцев, кто связывал с Ярославом будущее своих детей и внуков.
Цепь прикованных к Ярославу надежд и судеб была не менее длинной, чем та, которая тянулась и за Лотаром Торвальдсоном. Вот только наследник конунга был и оставался верен своему отцу, а Ярослав… А что Ярослав? Как ни назови сейчас княжича – безответственным глупцом, блудным сыном или даже изменником Родины, – поздно теперь ему искупать вину, вставая на только что обнаруженный путь, на сей раз действительно истинный.
Жаль только, что путь этот являлся очень коротким. Между его началом и концом был всего лишь шаг. И хоть Ярослав отчетливо видел это, он все же решил пройти этот единственный шаг с гордостью – именно так, как и подобает идти по жизни сыну великого русского князя…
Ярослав расправил плечи, совершил глубокий вдох, собираясь с силами, после чего посмотрел в глаза магистру Аврелию и уверенно заявил:
