в ожидании своего последнего путешествия на закат, а я не сооружал бы для сына корабль Бальдра – траурную ладью «Хрингхорни»! Как же я недооценил этого Хенриксона! Старая змея не менее опасна, чем молодая, и ее жало до самой смерти будет источать яд! Да, проклятый Стрелок имел право разозлиться на нас за то, как мы хотели с ним поступить! Но речь сейчас не об этом. Именно Стрелок втянул в это дело Лотара, и мой сын погиб по его вине! Хенриксон первым пытался нас обмануть, спрятавшись за спиной Лотара от ватиканских пуль!
– Абсолютно верно, дроттин, – поспешил подтвердить Горм. – Вы же заметили, как скрытен Хенриксон – маскировался под телохранителя этого недомерка-посла, но тот без его одобрения и вякнуть не смел. Хенриксон твердо пообещал Лотару, что вытащит из Ватикана его друга. Хотя сам Стрелок вряд ли верил в свой успех и знал, что Ярослава уже не спасти. Хенриксон шел в Ватикан лишь для того, чтобы потом доложить своему покровителю, что им были предприняты все меры для спасения княжеского сына. Лотар поверил лживому негодяю и погиб, даже не подозревая, что Хенриксон использовал его лишь как средство, чтобы проникнуть в город.
– Вот что, форинг… – Вороний Коготь приблизился к датчанину и упер ему в грудь указательный палец. – Ты лично доставишь ко мне этого Стрелка! И непременно живым, ты понял? Хенриксон говорил, что на поиски Ярослава ему нужна неделя. Полагаю, здесь он нам не врал – преступнику будет тяжело вести розыск Ярослава под носом у Пророка. Поэтому у нас есть все шансы перехватить Стрелка. Не в Цитадели, так за ее пределами. Расставь патрули по всем дорогам – русские послы не должны покинуть окрестностей Ватикана. Кто упустит их, ответит головой. Это и тебя касается, форинг.
– Не беспокойтесь, дроттин, я отыщу Хенриксона, – уверил конунга Фенрир. – Змея хитра, но она не сможет все время таиться по норам. Мои соколы глазасты, и у них цепкие когти. Как только змея выползет на солнцепек, ей от нас не уйти… Но у меня есть для вас и хорошие новости, дроттин.
– Хорошие новости… – угрюмо повторил Грингсон, возвращаясь к бархатному ложу Сверкающего Хьюки. – Разве могут сегодня новости быть для меня хорошими, форинг?
– Виноват, дроттин. – Голова датчанина склонилась еще ниже. – Прошу простить меня за мои необдуманные слова.
– Ладно, прекрати, – махнул рукой Торвальд. – Докладывай, о чем я должен еще знать. Потом проваливай – мне нужно побыть одному.
– Пророк согласился на переговоры, – сообщил Горм. – Сегодня, в шесть вечера, в одном из бункеров на нейтральной территории. Со стороны Ватикана прибудет Густав Ларсен.
– Ларсен… Ларсен… – Озадаченный Вороний Коготь помассировал виски, отчего вытатуированные у него на голове вороны, казалось, ожили и зашевелили крыльями. – Проклятая память!.. Напомни мне, кто он такой.
– После того как Хенриксон прикончил Мясника, Ларсен уже семь лет занимает должность командира Первого отряда Охотников, – ответил Фенрир. – Собратья называют Густава Кувалдой. На сегодняшний день он – лучшая из овчарок Ордена.
– Почему Пророк выбрал именно его?
– Это я взял на себя смелость пригласить на переговоры Ларсена, – признался Горм. – Когда Ватикан узнал, что от вашего лица буду говорить я, они надумали прислать кого-то из командования Защитников. Я же предложил, чтобы переговорами занимался не Защитник, а Охотник, причем лучший из лучших. Ватиканцы не возражали, наоборот, решили, что так для них будет даже выгоднее: воевать с язычниками могут и обычные солдаты, а вот говорить с нами проще все же специалистам по борьбе с язычеством.
– А в чем заключается наша выгода от участия на переговорах Охотника Ларсена? – недоуменно спросил конунг.
– Густав – датчанин. Пусть не чистокровный, но он, несомненно, из той же породы, что и я, дроттин, – пояснил Фенрир. – Мне будет гораздо проще отыскать к Ларсену подход, чем ему ко мне, вот увидите.
– Не слишком ли ты самоуверен, форинг? – поморщился Грингсон. – Этот полукровка повидал в жизни не меньше, чем ты, и наверняка такой же мнительный, как моя ведьма- теща, чтоб ей вечно гнить в Кипящем Котле. Тебе придется требовать у Густава очень большую уступку, и он сто раз перепроверит, не водим ли мы его за нос, прежде чем согласится. А вполне вероятно, что и не согласится.
– В обмен на уступку, что собрались оказать Ватикану мы, Кувалда согласится и не на такое, – возразил Горм. – Да и с кем мне еще говорить, как не с Ларсеном? Для Защитников мы – непримиримые враги, для Божественных Судей – языческое отродье, Апостолов и прочих титулованных особ за город не выгонишь – побоятся угодить в заложники. А вот с Охотниками мы пока не сталкивались. Я уверен, Кувалде будет интересно познакомиться с нами получше. А нам, разумеется, с ним.
– Делай, что считаешь нужным, форинг. Я всегда тебе доверял… – Сегодня споры и рассуждения были для Торвальда в тягость, хотя при иных обстоятельствах он не дал бы Горму добро, пока не обсудил бы с ним каждую мелочь намеченного дела. – Ты сразу предостерег меня от этого сомнительного союза с Хенриксоном, но я не прислушался к твоим словам. Видишь, во что это вылилось?.. У тебя все или есть еще какие новости?
– Плотники уже почти завершили строительство «Хрингхорни», дроттин, – понизив голос, доложил Фенрир. Он опасался, что, задев скорбную тему, невольно спровоцирует гнев конунга. То, что произошло вчера, после прибытия из рейда дренгов с телом Лотара, давало Горму повод к таким опасениям. Завидев мертвого сына, Грингсон словно обратился в берсерка: в неистовой ярости зарубил одного дренга и явно не ограничился бы этим, если бы не подоспели ярлы и сам Горм. Они схватили обезумевшего конунга за руки и удерживали его, пока гнев дроттина не улегся. Даже Фенрир, человек с железными нервами, и тот до сих пор с содроганием вспоминал о вчерашнем инциденте.
– Мы взяли для траурной ладьи большую деревянную барку, – продолжил датчанин, как только понял, что может без опаски говорить о грядущих похоронах. – Немного доработали ее: переделали и украсили форштевень и ахтерштевень, пошили из флагов новый парус, а также внесли еще кое-какие дополнения. Плотники очень постарались, дроттин. Они трудились днем и ночью, так что, я думаю, вас не разочарует их работа. Теперь это уже не
