– У вас есть дети?
– Дочь.
– И у меня дочь. Она нежная или дерзкая?
Гриффин задумался.
– И то, и другое.
– Ясно. – Альину затушил сигарету, встал и открыл тумбочку. Там, завернутая в посудное полотенце, лежала бутылка. Со вздохом он передал ее Гриффину.
«Вот так, наверное, и бывает у таких, как Старлинг», – подумал Гриффин. Легко и просто.
Альину объяснил: он забрал бутылку из номера примерно без четверти двенадцать, за пятнадцать минут до смерти Гардинга. Собственно, он забрал ее, как только увидел – боялся, как бы ему не попало за спиртное в отеле. И сохранил на память.
– Поверьте мне, я ее не приносил. Меня ни за какие деньги не уговоришь – будь ты хоть сто раз президент – пронести в отель спиртное. Меня уволят, и знаете, кто мне оторвет голову? Жена.
Его карие глаза устремились на Гриффина. Они друг друга понимали.
Гриффин взглянул на бутылку. Бежевая этикетка, типичная для домашнего вина – загадочный каббалистический символ. И надпись: «Только для ритуального использования». Бутылка была пуста.
– Кто ее принес?
Гриффин не ожидал ответа и удивленно поднял брови, когда Альину сказал:
– Тип из подпольного бара.
– Какой?
– Ну, тип, – повторил Альину, как будто это всё объясняет. Потом рассказал, что встретил субъекта в коридоре, незадолго до прихода репортеров. Субъект нес бумажный пакет, и Альину собирался его остановить, но тот только сделал рукой такой знак, в смысле «всё о'кей».
– Я не стал про него говорить, потому что не хотел потерять работу.
– И как он выглядел?
– Madre,[47] – вздохнул Альину. – Это было неделю назад. Он начал объяснять: средний рост, обычное телосложение, одет, как все.
– Голубоглазый?
Альину вздохнул и сказал убежденно:
– Он был в шляпе.
– Волосы черные?
– Ага. – Альину слегка ободрился. – Ага. Или светлые. У нас в коридоре темно.
Становилось ясно, что ничего больше из него не вытянешь. Гриффин снова замотал бутылку в полотенце.
– Сохранишь работу, если будешь помалкивать, – сказал он.
– Спасибо. Я не хочу неприятностей.
Гриффин открыл дверь и замер на мгновение.
– А где этот подпольный бар?
– Через улицу. – Альину махнул рукой в сторону окна. – В большом доме.
– В каком именно?
– В большом. У Джосси, прямо под полицейским управлением.
Глава 19
На север по Телеграф-авеню, затем на запад по Шаттак-стрит и дальше по Генри-стрит; Картер нарочно выбрал эту дорогу, чтобы всё время ехать на второй и даже на третьей скорости. Наконец начался серпантин, на котором надо было закладывать крутые виражи. Феба крепко держалась за его спину. После первых нескольких поворотов он спросил, хорошо ли ей, и она сказала: «Еще, пожалуйста».
Кроме этого они почти не разговаривали, поэтому Картер выбрал цель: берег Нептуна. Он сбросил скорость у входа – мавританской башни, через которую проходили люди в купальных костюмах, некоторые с полотенцами и очками для плавания. Сразу за входом был павильон, где играл джаз для тех, кто знает современные танцы, потом «лягушатник» с соленой водой для детей, ряды купален и, наконец, длинная полоса плотного мокрого песка.
Когда мотоцикл остановился, Феба сняла руки с талии Картера и потянула носом воздух.
– Пляж? Боюсь, я не очень хорошо чувствую себя в толпе. Об этом он не подумал.
– Тебе нравится мотоцикл?
– Скорость обалденная. Просто блеск для такого драндулета. Кстати, классный был бы рекламный лозунг, а?
– Я бы хотел найти место, где можно поговорить.
– Я тоже… а как ты его водишь? Надо что-то делать руками и давить на газ, да?
– Тебе правда интересно?
– Да.
Картер помог ей слезть и опустил подножку, чтобы Феба могла сесть на водительское сиденье.
– Классно! – Она взялась за руль и пригнулась. Несколько раз нажала ручной тормоз. – Ты готов рискнуть?
– М-м-м… Нет. Но ты можешь его завести. – Он положил ее руку на краник. – Осторожней со шлангом, не то бензин просто выльется. Отлично. Теперь ставь ногу вот сюда и жми.
С третьей попытки Фебе удалось завести мотоцикл – от радости она запрыгала на сиденье, потрясая в воздухе кулаками.
– Парк «Айдора»! Едем туда! Знаю, это странное место для разговора, но по крайней мере там не будет толпы.
Картер согласился, что она права, и они снова сели на мотоцикл. Он, не оглядываясь, въехал в поток машин, а поскольку зеркальца заднего вида не было, то не заметил, что вдогонку, размахивая руками, бежит один из курьеров Джеймса.
Несколько миль они ехали вдоль железной дороги, потом Картер свернул к северному входу в парк, над которым красовалась вывеска, огромные дубовые доски с резными, раскрашенными во все цвета радуги буквами: «Парк Айдора», затем: «Семейный отдых» и, в самом низу, помельче: «Владелец – Бура Смит».
Картер поддержал Фебу, помогая ей слезть с мотоцикла – нелегкая задача для слепой. Возле кассы очереди не было, что разом обрадовало его и огорчило: им с Фебой не придется толкаться в толпе, однако это означает, что еще одно вложение Буры себя не окупает.
Они купили билеты («тридцать пять центов за двоих», записал Картер в тетради) и вошли в парк. От входа вели несколько дорожек, стрелки указывали дорогу к буфетам, деревянному оперному зданию, плавательным бассейнам, зоопарку и фруктовому саду, где гуляющие могли срывать с деревьев яблоки и персики.
У одной из самых больших в стране площадок для катания на роликах, как всегда по вторникам, играл фокстрот, а каждой даме на входе вручали искусственные шелковые цветы, пахнущие настоящими французскими духами. Впечатление несколько портил огромный плакат: «Запрещается сквернословить, толкаться и приставать к женщинам».
День был солнечный, влажный и немного ветреный. Феба шла, подставив лицо солнцу и вбирая запахи. Розу она потеряла, когда ехала на мотоцикле. Картер тоже закрыл глаза. Он слышал музыку каллиопы и крики с далеких «американских горок», чувствовал запах попкорна и сладкой ваты.
– Я хотела бы… – Она не договорила.
