– Да?
– В приюте мы при знакомстве ощупываем друг другу лица. Странно, понимаю, но нельзя ли…
– Конечно.
– Может, сойдем с дороги?
Они прошли под вяз и сели на широкую скамейку. Феба стянула перчатки – один палец за другим – и засунула в карман рабочих штанов.
– Это вроде как сказать «здравствуй». Иногда мы вместо приветствия стреляем из пистолета, но в приюте такое не поощряется.
Она начала с макушки. Картер ждал легкого касания, как когда она ощупывала розу, но ощущение было скорее такое, словно тебя лепят из глины.
– У тебя очень густые волосы.
– Это парик.
– Помолчи. Джен сказала, что ты красивый, и я должна проверить – может быть, она просто хотела сделать мне приятное.
Ее пальцы пробежали по его лбу, легко, несколько раз, словно бьющие по стеклу дождевые капли. По бровям, по скулам, по щекам; потом обе руки встретились в районе его носа, погладили верхнюю губу, нижнюю, подбородок, шею. Затем то же в обратном порядке, только на этот раз Феба заставила Картера закрыть глаза, чтобы ощупать ресницы.
Она положила руки на его щеки и замерла. Он чувствовал запах пыли от ее ладоней, ланолина, ванили и миндаля. Феба большим пальцем правой руки исследовала длинный шрам на его нижней губе. Он смотрел ей прямо в лицо и видел сосредоточенность, какую обычно изображают телепатки. При всей фарфоровости своей кожи Феба вовсе не казалась хрупкой и безжизненной. Она была в постоянном движении – губы изгибались, брови на мгновение взлетали над очками, – словно внутри работает скрытая турбина. Под черными, растрепанными от ветра волосами и за темными очками Картер угадывал живой ум, анализирующий всё тайное, что явно выдавало его лицо.
Ему внезапно стало не по себе.
– Каков вердикт?
– Мы с Джен не поссоримся, – снисходительно обронила Феба. – Есть хочешь?
– Да.
Они подошли к киоску. Феба в три счета прикончила хот-дог и попросила Картера прочесть список работающих аттракционов. Запуск воздушного шара они пропустили, но на половину четвертого был намечен дневной фейерверк. В каком-то смысле мало что изменилось стой первой ярмарки, на которой Картер побывал в детстве: из множества обещанных аттракционов работали лишь несколько. «Спиральная горка» была закрыта, как и «Электрический кабинет», зато работали «Призрачные качели», «Цепочки», карусель и, что лучше всего, «Гром».
– Конечно, «Гром», – сказала Феба. – Мы пойдем туда в первую очередь, и во вторую, и в третью.
По дороге она объяснила, что, хотя от приюта до парка «Айдора» всего миля, ей редко случается здесь бывать – такого рода развлечения не поощряются.
– Они считают, что нас важнее воспитывать духовно. Можно подумать, что в приюте живут исключительно воры и контрабандисты.
– Как ты там оказалась?
– Я ослепла. Ой, я уже слышу «Гром». А ты?
Разумеется, он слышал. На огромных – с двухэтажный дом – спусках визжали даже взрослые.
У «Грома» выстроилась единственная в парке очередь. Они встали в тени исполинских «американских горок».
– Когда-нибудь я задам такой вопрос о тебе, на который ты случайно ответишь.
Феба спрятала улыбку, словно не стала говорить первое, что ей пришло в голову, и спросила:
– Откуда у тебя шрам на лице?
– Ну, в Индонезии я попал в плен к пиратам…
Феба театрально зевнула, прикрываясь рукой.
– Извини, – сказала она. – История длинная?
– Как я говорил, пираты захватили пароход, на котором я плыл. Их главарь ударил меня по лицу, пригрозил продать мою телепатку в рабство, а потом заставил показать ему представление. – Картер описал приключение со множеством подробностей, не упомянув, впрочем, о том, как потерял надежду.
– И шрам у тебя от удара по лицу?
– О нет. Примерно через час капитан предложил показать мне, как бросают бумеранг. Первый раз у меня получилось очень хорошо, но во второй я утратил бдительность, и бумеранг попал мне в лицо.
– Так ты мог бы сказать: «Я попал себе в лицо бумерангом».
– И что? А так за то время, что я рассказывал эту историю, мы продвинулись в очереди на десять шагов.
– Нет, нет, вся история про пиратов не имеет никакого отношения к твоему шраму.
– Но ведь она добавляет колорит?
– Да. Я раздобуду бумеранг, двину тебе по губе, и посмотрим, какой будет колорит. Ты нарочно стараешься произвести на меня впечатление.
– Это у меня профессиональное. Я просто буду хвастаться, пока ты не расскажешь что- нибудь о себе.
Они с Фебой были теперь в самом начале очереди. Картер чувствовал, как Феба взвешивает миллионы крохотных «за» и «против», прежде чем сказать:
– Я тебе не доверяю.
Он ожидал дальнейшей веселой пикировки, и ее серьезный тон поставил его в тупик. Трудно говорить с женщиной, когда не можешь читать по глазам.
– Но мне можно доверять, честное слово.
Феба помотала головой. Над ними с лязгом остановились «санки», из которых, хихикая и пошатываясь, как пьяные, вылезли четверо молодых людей. Служитель помог Фебе сесть в «санки» и пристегнул ремень. Картер сел рядом.
Им пришлось подождать, пока усадят вторую пару. Картеру было неловко, как будто они с Фебой только что поссорились. Она некоторое время двигала губами, потом заметила:
– Я хочу сказать, что когда ты рассказал про свое приключение с Тулангом, я не поверила.
– Но это правда было! – Перед ним забрезжила догадка. – Ты боишься обмана?
– Нет. Я верю, что это было на самом деле. Просто мне кажется, ты рассказал не всё.
Служитель нажал на педаль и повернул храповик. Сани дернулись. Феба вскрикнула и схватила Картера за руки. Начался подъем.
– О Господи! – воскликнула Феба. – Как здорово!
Они ползли вверх. Картер закрыл глаза, чтобы представить, каково это: ехать, не видя, как земля пропадает из виду. Почему она ему не верит? Больше всего на свете он хотел, чтобы она верила. Наверху ветер был сильнее, и звуки оркестра с катка доносились иначе, словно с далекого альпийского луга.
Когда он открыл глаза, они были на самом верху. На мгновение сани зависли над пропастью. Гора была такой высокой, что Картер видел залив, мирные парусные лодочки на
