Восход Орды

заботит, кто помогает им резать глотки дренеи'.

Грубый смех заполнил пещеру, так как многие из Совета кивали в знак согласия. В тусклом свете факелов, их глаза, по мнению Гул'дана, горели оранжевым заревом. Но некоторые, однако, хмурились и не участвовали в общем веселье.

'Я слышал протесты от некоторых орков из клана Белого Когтя', доложил один из них. 'И Дуротан из Снежных Волков все еще находится под всеобщим вниманием, из-за того, что это он вел атаку на Телмор'.

Гул'дан остановил его рукой. 'Не бойтесь, у меня есть идеи касательно Дуротана'.

'Почему он до сих пор не был устранен?' сердито зарычал Каргат. 'Можно легко заменить его другим, более подходящим для наших планов. Дуротан становится популярным за то, что он не согласен с правлением Чернорукого - и вашим тоже'.

'Точно, но потому я и не хочу его пока устранять', ответил Гул'дан, наблюдая, понял ли его кто-то без дальнейших объяснений. Он заметил несколько догадавшихся лиц, в то время как другие все еще смотрели на него озадачено и сердито.

'Поскольку он всем известен своей более умеренной позицией', продолжил Гул'дан, опечалившись, что он должен был обстоятельно объяснить это каждому в Совете, 'когда он, так или иначе, шагает вперед, все остальные, у кого есть сомнения, идут за ним. Он говорит за многих, кто не смеет говорить за себя. Если Дуротан будет подчиняться, то, по их логике, все должно быть в порядке. Как Каргат уже упоминал, клан Снежных Волков не единственный, кто имеет недовольных'.

'Но... что если придет время, когда он перестанет соглашаться? Если он не захочет переходить определенную черту?'

Гул'дан холодно улыбнулся. 'Тогда мы разберемся с ним так, как лучше будет для нашей власти, не подвергая ее опасности. Как мы всегда и поступаем.' Гул'дан решил, что пришло время сменить тему. Он наклонился вперед, положив свои руки на стол. 'Продолжая о недовольных, я слышал, что есть некоторые, кто продолжает пытаться связаться со стихиями и предками'.

Один из членов напрягся. 'Я пытался отговорить их, но я не знаю, как можно их наказать за это. В конце концов, это вера, что предки сказали нам напасть на дренеи, сделала эту войну возможной'.

Он говорил немного вызывающе. Гул'дан утешительно улыбнулся. 'Да, это так. Это было приманкой, которую они глубоко проглотили'. Он обернулся и посмотрел на Нер'зула. Старший шаман встретил его взгляд, и затем быстро отвел глаза. Эта была приманка, на которую попался Нер'зул - приманка, на которую не поддался Гул'дан.

'Но сейчас в этом нет никакой необходимости', продолжил Гул'дан. 'Мы должны быть уверены, что нет никакого возвращения к старым путям. Пока нам везет в нашей кампании, а с ограми, вероятно, наш успех будет продолжаться. Но если будут хоть какие-нибудь препятствия, если какие-нибудь сражения пройдут плохо, тогда те, кто все еще не отпустил шаманизм, могут найти себе приверженцев. Этого нельзя допустить.' Он стал глубокомысленно чесать свой подбородок. 'Мы должны не просто поощрять методы чернокнижников. Мы должны активно препятствовать шаманизму. Будет весьма некстати, если по некоторым причинам предки смогут связаться с их потомками'.

И снова он посмотрел на Нер'зула. Пока только Нер'зул отправился к священной горе, и там он мог поговорить с предками и узнал о правде. До того момента даже Нер'зул, будучи сильнейшим шаманом, был обманут иллюзией. И потому ответ оказался очень простым.

* * *

Глубоко в бесплотном сне парили существа, сотканные из света. Они помнили, что случилось раньше, и они мельком заглядывали в будущее. Долго они жили здесь, питаемые Другим, который походил на них, но не был как они, и кто, как они ощущали, был добр сердцем, но медленно их покидал. До недавнего времени они жили в этом состоянии 'были-не-были', в мире и спокойствии. Но теперь к ним явилось осквернение, ненависть и опасность. Они не могли больше связаться со своими спящими любимыми живыми. И любимые живые не приходили более к ним, чтобы пополнить священный водоем, тем самым, сами того не зная, поддерживая жизнь Другого. А затем прибыл Великий Обманутый, плача и умоляя, но он слишком глубоко затерялся во лжи, чтобы ему можно было помочь.

Внезапно их глубокий сон был нарушен. Дрожь пробежалась по ним. Боль охватила их, и они закричали о помощи Другому, который не мог помочь ни им, ни самому себе. Появились темные порочные существа, которые когда-то были созданиями красоты. Предки ощущали их приход. Те приближались непреклонно, объединяясь с их силами, создавая кольцо из темноты, разъедающее подножье вокруг горы. Видимая тьма исходила от искривленных тварей, следующих за Саргерасом, соблазненных обещанием власти, питавшихся теперь обещанием уничтожить все на свете. Предки чувствовали ярость, сосредоточенную ненависть, формирующуюся в темно-зеленую энергию, бросающуюся во все стороны словно щупальца в поиске добычи. Медленно, непреклонно их удушье усиливалось, пока веревка теневой власти не задушила всю гору, запечатав проход, не позволяя войти любому заблудшему орку, не позволяя уйти любой страдающей душе.

И Другой тоже закричал от горя, поскольку круг тьмы замкнулся. Без шаманов, приносящих воду, оно не могло даже пытаться выжить. А без Другого не будет никаких предков.

Далеко от них, во сне, те немногие орки, которые еще тайно считали себя шаманами, дрожали и плакали, их сновидения превратились в кошмары, полные бесконечных мук и ощущения неизбежной гибели.

Глава 18

Я представитель второй волны шаманов, ровно как и лидер второго, и, смею надеяться, лучшего и мудрейшего воплощения Орды. Я говорил со стихиями и духами и много раз ощущал их гармонию с самим собой, и почти столь же часто отказывался от их помощи.

Но я никогда не видел духов предков, даже в своих снах; душа моя жаждет встречи с ними. До недавнего времени те, что некогда шли по пути шаманизма, и не думали даже, что смогут ступить на него вновь, а все же ступили.

Возможно, в один прекрасный день барьер, разделяющий нас и возлюбленных умерших, исчезнет.

Возможно.

Но я думаю, если они знают, как далеко мы ушли от их учений, если они видят, что мы натворили в Дреноре, содеяли с Дренором... возможно, даже сейчас они отринут нас и предоставят самим себе. И если они так и поступят, не думаю, что смогу винить их в этом.

* * *

'Я не понимаю', - сказал Гун. Он был самым юным из чернокнижников клана и, как с горечью сознавал Дуротан, оставался идеалистом. Он видел, как Гун кривится при виде странных созданий, которых вынужден использовать в сражениях с дренеи. Он видел, как лицо юноши исполнено сожаления, когда враг бьется перед ним в агонии. Дрек'тар привел парня к Дуротану после того, как была обнародована воля Гул'дана. - 'Что такого в надежде