— Преподаватель Чон Ок? — в его голосе послышались чуть иронические нотки. Зато взгляд умных проницательных глаз вызывал доверие, как бы говорил, что вот мы, старые знакомые, и вновь встретились. И девушке стало как-то свободно на душе, чувство стеснения улетучилось. Заведующий отделом труда показался ей добрым человеком. — Всех научили танцевать? — глаза Чор Чуна светились доброй улыбкой.
— Завтра должны были давать концерт для раненых бойцов, вот и репетировали…
— Да, намечали… Но ничего… Придет день, когда будем… будем танцевать.
— Итак, что мы намерены делать? — спросил Чор Чун, роясь в стопке бумаг на столе.
— Я — как скажет партия, — Чон Ок старалась держаться спокойно.
— Хорошо. Надо эвакуироваться в тыл.
— Нет. В тыл не поеду,—возразила она.
— Выходит, останетесь здесь?—притворно нахмурился Чор Чун.
— Не здесь, а в горах.
— Только в горы и не иначе?
— Да. Только,—проговорила девушка.
Чор Чун изучающе смотрел на Чон Ок, как бы оценивал, на что она способна. Миловидное лицо, стройная, хрупкая фигура… Нет, он не мог представить себе эту молоденькую учительницу партизанкой. Никак не мог. Чор Чун еще раз углубился в анкетные данные. Читал и не верил тому, что написано. Не может быть ничего общего между Чон Ок и той девушкой, которой пришлось хлебнуть столько невзгод, столько выстрадать.
— Партизаны не танцами занимаются. Хорошенько подумайте.
— Я уже думала. В тыл ехать не могу…
В это время зазвонил телефон. Парторг передал трубку Чор Чуну. С первых же слов лицо Чор Чуна стало тревожным. Он приподнялся со стула и говорил стоя.
— Енхын?… Сегодня к вечеру… Понятно… — Положив трубку, Чор Чун обвел присутствующих взглядом и обратился к парторгу: — Сегодня вечером нужно уходить. Я останусь здесь и продолжу работу, а вас, товарищ парторг, прошу срочно отправиться с директором на шахту, чтобы скорее все закончить.
— Сегодня вечером? Не может быть!… Чье это указание? — парторг привстал.
— Звонил секретарь партийного комитета волости, — ответил Чор Чун. Он вернулся на свое место и продолжил разговор с Чон Ок.
— Ну хорошо. Согласен, можете идти домой и собираться. — Он энергично пожал руку Чон Ок, затем повернулся к остальным.—Все проверьте еще раз. Секретари ячеек должны лично убедиться, что все сделано как надо.
Чор Чун сдвинул бумаги на столе в кучу, попросил товарищей присесть поближе и принялся объяснять им порядок эвакуации.
Глава 6
С заходом солнца шахтерский поселок вдруг забурлил, зашумел. В каждом доме люди спешно собирались в путь, слышался плач женщин. Горела подстанция. Дым длинной полосой стелился над поселком. Мун Чем Ди сновал от одного дома к другому. Там подсобит упаковать, тут возьмет в руки лопату и вместе с хозяйкой дома закопает в землю ее семейные ценности. Придет, сделает, что его попросят, и уходит молча, не принимая благодарностей. Мол, это его долг, партийное поручение. Уходит с приподнятым настроением, строгий и важный. Люди его не узнавали. Бывало, Мун Чем Ди такой разговорчивый, сам все расспросит, поинтересуется, как идут дела, теперь старик отмалчивался. Никому и не заикнулся, что утром был в парткоме и получил задание. Никто об этом не догадывался.
— Все это теперь уже ненужный хлам. А бросать жаль, может, спрятать?… Вы, отец Чем Ди, сами посмотрите, — просили женщины, завидя старика в своем дворе.
— Врагам ничего нельзя оставлять, — отвечал Мун Чем Ди и принимался за работу.
Так он дошел до подножия сопки, где находился дом директора шахты. Дом старый, остался еще со времен японской оккупации. Штукатурка облезла, двери покосились, зато двор дома был просторней, чем у соседей, сзади — большой огород. Чем Ди помнил, как не раз помогал тучной жене директора ухаживать за огородом. Двое сыновей директора стояли в растерянности, не зная, чем они будут кормить кролика.
— Я соберу капусту, — вдруг решительно заявил карапуз лет семи. — Не хочу, чтобы кролик голодал.
— Я, я,—передразнил его мальчишка в школьной фуражке. — Много ты с собой возьмешь? Лучше отнесем его дедушке Чем Ди.
— Нет, возьмем его с собой.
— Надо маму спросить. Разрешит, тогда и возьмем, — миролюбиво согласился старший брат.
Жена директора просунула в дверь чулана вспотевшее красное лицо. Она занималась упаковкой вещей.
— Мама, можно нам взять с собой кролика?—спросил мальчуган. Но женщина не ответила, увидев у калитки Мун Чем Ди.
— О, отец Мун Чем Ди пришел!
Старик по ее заплаканным глазам, усталому виду понял, что здесь рады его приходу и ждут помощи. Он вошел в палисадник.
— Собраться — собрались, да ума не приложу, как дверь заколотить.
— Не велика беда… Давайте я. Гвозди и молоток есть? Если нет, принесу, — с этими словами Мун Чем Ди проковылял на улицу.
— Мама, а мама, возьмем кролика?… — не унимался мальчик.
— Чем мешать мне, лучше бы поискали гвозди, — она сняла с головы платок и вытерла им лицо.
— Оставить его в клетке — с голоду умрет, — сказал серьезно старший сын.
— А вы выпустите его.
Мальчик распахнул дверцы клетки, просунул руку, ласково потрепал кролика и за уши вытянул наружу.
— Ступай, глупый, ступай гулять. В горы… Там хорошо…
Кролик сделал несколько прыжков и остановился, красными, как вишни, глазами уставишись на своего хозяина. Он привык к мальчику, который кормил его, и не хотел с ним расставаться. Оба мальчика с озабоченным видом наблюдали за своим питомцем.
Вскоре Мун Чем Ди вернулся с молотком в руках. Жена директора вытащила узлы с вещами на двор и закрыла дверь.
— Пожалуйста, поосторожней. Как бы стекла в окнах не побились, — говорила она Мун Чем Ди и даже попросила не заколачивать накрепко, чтобы можно было потом легко вытащить гвозди. Наконец все окна и двери оказались забитыми. И тут хозяйка дома села на крыльцо и по-детски навзрыд заплакала.
В это время во двор дома почти вбежал Хак Пин.
— Вы здесь, товарищ Мун?… Спасибо, спасибо. Знал бы, сам не приходил. Времени в обрез, едва вырвал минутку, — он будто не заметил слез жены и широко улыбался.
— Тебе вот все нипочем. А кто знает: может быть, уже и не увидимся… — сквозь слезы проговорила жена.
— Эх, голубушка, кончится война, под ручку будем гулять в Моранбонском парке[6],—он по-прежнему говорил в шутливом тоне, но на этот раз в его словах прозвучала грусть.
Послышался какой-то шорох, все обернулись и увидели кролика. Большими прыжками он приблизился к людям и смотрел, часто моргая. Старший мальчик ласково отогнал его обратно к лесу, но кролик обежал вокруг дома и снова возвратился.
— Оставь его. Каждый знает свой дом, даже животное, — женщина вытерла слезы и пошла к узлам.
