окопались в своих домах, отгородились от внешнего мира, боялись проронить слово. Даже боялись заикнуться соседу о своих трудностях и горестях. Сам Чем Ди не выходил на улицу, забился в угол, как еж зимой, сидел у печки. Дети задыхались от чада, но он боялся приоткрыть дверь — будто вместе со свежим ветром могли налететь лисынмановцы.
Выбежит на двор ребенок, а Чем Ди велит жене вернуть его обратно. Снаружи доносилась стрельба — Чем Ди ежился от испуга: ему чудилось, что это стреляют в него. Дома голодали. Попробуй прокормить пятерых едоков. В мирное время шахтоуправление помогало нуждающимся из своего соцбытового фонда. Кроме того, по карточкам выдавали рис. Хватало. А кому теперь нужен Чем Ди? Уже через несколько дней жена подобрала последние остатки риса.
— Хорошо медведю, тот всю зиму лапу сосет. А людям каково? К соседям не пойдешь — у них тоже ничего нет. Сиди и смотри, как ребятишки с голоду пухнут, — Чем Ди, сворачивая цигарку, глубоко вздыхал. На что его жена терпеливая и покорная, и та начала роптать. Шаря по пустым котелкам и кастрюлям, она частенько заливалась слезами. Чем Ди не мог выносить ее плач, у самого душа разрывалась на части.
Однажды ночью, когда старик Чем Ди спал, жена незаметно выскользнула на улицу и направилась к сопке. Надеялась нарыть на брошенных полях соседей прошлогодних бобов. Но не так-то просто их найти. Земля здесь, в горном районе, никудышная, да и хозяева участков, эвакуируясь на север, постарались собрать весь урожай. В мерзлой земле много не наковыряешь. Она провела в поле всю ночь, но собрала только горстку бобов. Узнал бы Чем Ди, какого это ей стоило труда, наверняка обругал бы. И все-таки делать нечего — для голодных ребятишек и похлебка — радость.
Чем Ди облегченно вздохнул, обнаружив наутро в котелке бобовую похлебку. А потом и сам вечерами уходил в поле на промысел.
За время хозяйничания лисынмановцев поселок изменился до неузнаваемости. Двери кооперативного магазина распахнуты настежь, стекла выбиты, полки пусты. Рядом стоит часовой в стальной каске, близко не подпускает. То и дело снуют вооруженные солдаты, озираются по сторонам, словно звери в лесу.
Старик решил навестить мать Тхэ Ха и заковылял мимо шахтерского клуба. По дороге встретил Док Ки.
— О, кого я вижу! А я-то думал, что ты со своей хромой ногой побежал следом за красными, — зло рассмеялся Док Ки.
Чем Ди смолчал.
— Хорошо, что увиделись. Как живешь? Хочешь, могу устроить на хорошее местечко? Пойдем!—и, не дожидаясь ответа, потянул старика за рукав.
— Некогда! Без твоей помощи обойдусь.
— Брось упрямиться! Что у тебя за срочные дела? — улыбка не сходила с лица Док Ки, и он, как бульдог, вцепился в старика. Так они дошли до помещения полиции. Чем Ди увидел возле дома двух знакомых стариков. Док Ки приказал Чем Ди вместе с ними наколоть дров для офицерской столовой.
— Ноги болят, не пойду. Разве ты забыл, что я был на пенсии?—сказал Чем Ди.
— Довольно болтать! Пора забыть о прошлом. Коммунисты кормили бездельников. Республика Тэхан[19] кормит тех, кто работает. Понял?—обозлился Док Ки.
Пришлось подчиниться. Конвоир повел стариков к лесу. Чем Ди еле волочил больную ногу; взбираясь по горной тропинке, несколько раз падал. Наконец они пришли. Вскоре с вязанками дров стали спускаться обратно. У столовой конвоир выдал каждому по банке консервов с заграничными этикетками. Возвращаясь домой, Чем Ди размахнулся и швырнул банку в ручей. Больше в полицию он не пошел.
На рассвете следующего дня Чем Ди с женой уже рылся на поле, ища бобы. Они избороздили участок поля с конца в конец, но с большим трудом, содрав в кровь пальцы, едва нарыли в мерзлой земле несколько горстей. Однако другого выхода у них не было, и супруги каждую ночь шли на покрытое снегом поле.
Это случилось однажды ночью. Чем Ди по обыкновению копался в мерзлой земле. Дул резкий северный ветер, гнал поземку, больно обжигал лицо и руки. В поселке постреливали. Супруги знали, что действует комендантский час и если их обнаружат, то не избежать расстрела. Шли с особой осторожностью.
— Вернемся домой, старик, — предложила жена.
— Котелок пустой, чем накормишь ребят?—возразил ей Чем Ди.
— Пошли, не дай бог увидят… Да вот они…
— Где?—Чем Ди, прикрыв ладонью глаза, всматривался в темноту, куда показала жена. Вдалеке что- то белело. Как будто мелькнула тень. Разобрать лучше мешала пурга. Тень больше не двигалась, застыла на месте. Что это может быть? Позвать нельзя, услышат. Уж не следит ли, как они перекапывают поле?
— Пошли, старик, скорей!—жена дрожащими руками подняла с земли котелок и потащила за собой Чем Ди. Он повиновался. Но дома его обуяли сомнения. Чем Ди лег, не раздеваясь. «Кто мог следить за нами?—думал он. — И зачем? Хотят, чтобы старики умерли с голоду?» Он курил цигарку за цигаркой, стараясь отогнать тревожные мысли.
Вдруг почудился слабый стук в дверь. Чем Ди вскочил, присел на кровати. Неужели проследили и пришли за ним? Что им сказать? Чем Ди боялся пошелохнуться. Снова стук. «Чем виноват человек, что он не хочет умереть с голоду? Ведь я никогда не воровал…» — уже с каким-то безразличием подумал старик.
— Отец… — тихо позвали за дверью. Чем Ди изумился, вслушался.
— Открой…
Голос показался знакомым.
— Кто там?
— Я, Тхэ Ха.
Чем Ди спрыгнул, подбежал к двери, раскрыл ее. На пороге стоял человек во всем белом, за ним еще один. Они шагнули в комнату.
— Отец, не узнал меня?—спросил Тхэ Ха взволнованным шепотом. Старик будто спятил, заграбастал Тхэ Ха и Ки Хо в свои объятия и долго не отпускал их; на глазах его выступили слезы.
— Знал, что придешь, знал!… Люди болтали, будто ты убит, но я не верил.
Тхэ Ха по-детски улыбался, смущенный лаской старика.
— Твоя мать думала обмануть меня, старого дурака. А я и через оконное стекло вижу ее насквозь!
— Как она живет?—сердце Тхэ Ха сжалось.
— Пока бог оберегал. Сейчас не знаю. Лисынмановцы рыскают по поселку, расстреливают родственников партийцев. В твоем доме поселился лисынмановский офицер. Она у них служанкой…
Тхэ Ха стоял не в силах перевести дыхание. На мгновение его лицо исказилось болью.
Чем Ди стал рассказывать о родственниках Ки Хо, о расстрелянных жителях, о диких оргиях в помещении шахтерского клуба. Старик говорил без устали, речь его лилась, как ручей в половодье.
— В поселке кровавая баня, ад кромешный. Нет на них кары небесной. Около полусотни людей загубили… Да что я все говорю? Скажи, куда путь держите? Домой не вздумай показываться. Хочешь увидеться с матерью, сам схожу за ней…
— Мы к вам пришли.
— Тогда присаживайтесь. Похлебаем бобовую похлебку. Вы, должно быть, голодные.
Однако Тхэ Ха не намеревался долго задерживаться. Они уже побывали около бывшей конторы шахты и разведали обстановку. По дороге заглянули к Чем Ди, чтобы подробнее у него разузнать, что происходит в поселке.
— Сколько в поселке солдат, что за оружие у них? Сколько полицейских? Можешь сказать?
— Попробую. Полицейских с десяток, не больше. Около сотни военных… Кажется, так…
— А точнее? Помнишь, перед нашим уходом тебе давали поручение?—Тхэ Ха, до этого обращавшийся к старику, как к родственнику, неожиданно перешел на официальный тон.
Чем Ди смутился. В душе досадовал на себя. Как выполнишь партийное поручение, если сам подыхаешь с голоду и о других думать недосуг? И потом, честно говоря, с трудом верилось, что свои скоро вернутся.
— Простите. Признаюсь, провалил я задание. Столько бед свалилось, не до этого было. Отсиживался дома, теперь вижу свою ошибку. Дайте время, все исправлю… Можете проверить, — Мун Чем Ди сидел с виноватым видом.
