— Док Ки все еще начальник полиции?
— Конечно. Отъявленный негодяй!
— Знаем.
— Живет там же?
— Там. В одну ночь разбогател. Говорят, дом ломится от барахла. Закрома — что тебе склад.
— И это известно.
— Американский офицер Уоттон и курносый лейтенант тоже все еще здесь?
— Самому не довелось видеть. Говорят, здесь и зверствуют по-прежнему.
Тхэ Ха вспомнил зияющую яму шахты, дула винтовок, направленные ему в грудь. В памяти всплыли колючие глаза Уоттона, краснощекое, курносое лицо младшего лейтенанта. Юноша так сжал кулаки, что ногти впились в ладони.
— …Если хочешь повидаться с матерью, позову ее, — предложил Чем Ди, полагая, что Тхэ Ха сейчас задумался о ней.
Слова старика разбередили душу молодого партизана. Как она там? Страдает, бедняжка, в логове врагов?… С новой силой нахлынули воспоминания, хотелось броситься к матери, прижаться к ее щеке, погладить волосы. Жгло обидное слово «служанка». «Нет, только не теперь. Разве другие тоже не мучаются? Пусть мы больше и не увидимся, но она поймет, что так было надо».
— Нам нельзя встретиться. Ты матери лишнего не говори. Только успокой и все.
— Понятно, будет сделано, — ответил Чем Ди.
— Помни про партийное поручение.
— Не беспокойся, — старик крепко пожал руки Тхэ Ха и Ки Хо.
Оба партизана мгновенно исчезли в темноте ночи. Чем Ди терялся в догадках, куда они могли так неожиданно скрыться. Он постоял во дворе, озираясь по сторонам. Стрельбы не было слышно. Успокоившись, старик вернулся в дом.
На другой день Чем Ди, будто обретя крылья, без устали колесил по поселку. Он зашел и в полицию, пообещав, что отныне ежедневно будет заготавливать для столовой дрова. Приветливо здоровался с встречными, особенно с офицерами. Старался им во всем угодить.
— Ух, как у вас холодно. Пойду-ка принесу угля. Добавлю антрацита, мне не трудно, а польза будет…
— Далеко ходили, господин начальник? Много красных наловили?
— Не угостите ли меня, господин офицер, сигареткой?
Чем Ди не упускал случая помозолить глаза оккупантам. А те только посмеивались над «дураком Чем Ди». Старик частенько появлялся в доме Тхэ Ха, помогал его матери прибираться, топил печь в офицерской спальне. Однажды, когда младшего лейтенанта не было, Чем Ди будто невзначай сказал:
— О сыне не волнуйся. Целехонек…
Старуха застыла от неожиданности, бросив мыть рис в котелке.
— Что с Тхэ Ха?—быстро спросила она, забыв, что сама недавно рассказывала Чем Ди о его гибели.
— Ха-ха! Ничего особенного с мертвым не стрясется. Или не так?—старик хитро улыбался, подкидывая уголь в топку.
— Не мучь, говори!—на лице матери отразилась тревога.
— Зря тревожишься, зря. Вот и все!
Мать Тхэ Ха осторожно огляделась по сторонам, ее молящие глаза остановились на старике.
— А еще что? Говори, ведь мать я…
— Зачем раньше неправду говорила?
— Думала, узнают, что сына нет в живых, отстанут от меня…
— Ясно… Тебе нет причины волноваться за Тхэ Ха.
И он шепотом поведал матери всю правду. — Вот такие дела… И у тебя будет работенка, — тихо проговорил Чем Ди.
— Какая?
— Все, что говорят в комнате младшего лейтенанта, передавай мне. Поняла?
— Зачем?
— Так надо, — строго сказал старик.
Отныне мать Тхэ Ха еще больше сдружилась с молодым солдатом. Старалась помогать ему. Чем Ди ежедневно появлялся в доме, приносил антрацит. Частенько наведывался он и в офицерскую столовую.
Но в душу старика закралась тревога: он ловил на себе косые взгляды женщин поселка. Завидев Чем Ди, они брезгливо отворачивались, а вслед ему неслось: «Поганый калека!», «Притворяется хромым, а тащит кладь не хуже лошади!» Старик проходил мимо, будто не слыша оскорблений. Обидней всего было то, что теперь его не пускали ни в один дом. Появится Чем Ди у калитки, тут же хозяйка замахает руками, точно отгоняет опасное насекомое, и исчезнет в доме.
Глава 24
Мать Тхэ Ха услышала приглушенные голоса и проснулась. В щель между створками двери из соседней комнаты пробивался слабый свет.
— Молчать! Иначе застрелю! — послышался чей-то резкий окрик. И тут же хриплый задыхающийся голос:
— Красные!… Кра-красные!… Помогите!…
Ну конечно, это офицер бредит во сне. Но вот он умолк. Стало тихо. И все-таки в комнате, кроме офицера, находился еще кто-то. «Нет, это не бред во сне», — подумала мать Тхэ Ха. Что-то с грохотом упало. Уж не собираются ли солдаты задушить своего мучителя? Эта мысль обрадовала старуху.
— Молчать! — повторил чей-то до странности знакомый голос. — Если хочешь остаться в живых, молчи!
Голос умолк. Офицер по-прежнему хрипел. На улице хлопали выстрелы часовых. В комнате погас свет. Скрипнула открываемая дверь. Послышались шаги. Они удалялись и затем стихли. Но мать Тхэ Ха все еще не решалась заглянуть в соседнюю комнату.
«Неужели это Тхэ Ха? — подумала мать. — Но он бы не ушел, не простившись со мной… Теперь поздно, в комнате никого нет. Кто же там был?…»
В ее ушах снова и снова звучал этот до странности знакомый голос, напоминавший ей голос сына. И все-таки она сомневалась. Сердце говорило «да», разум «нет».
Начало светать, на стеклах окон обрисовался причудливый зимний узор. Поселок еще спал: нигде не поднимался ни один дымок. Мать Тхэ Ха так и не сомкнула глаз.
Рассеялся туман, с южной стороны чуть оттаяли стекла; стали видны неясные очертания сопок. Мать Тхэ Ха приоткрыла дверь на улицу. Ослепил снег. Она вышла на крыльцо и в ужасе отпрянула. На снегу что-то темнело. Подошла ближе. Перед ней, уткнувшись в снег, лежал мертвый солдат. Это был солдат, которого в шутку называли «профессор». Он ночью стоял на посту. Сейчас на его спине алело кровавое пятно.
Дверь в комнату офицера была распахнута настежь. Свежие следы на снегу со двора тянулись к сопке.
«И все-таки это Тхэ Ха», — подумала мать. Ее охватила тревога, но в душе она гордилась своим сыном…
Через несколько часов начались повальные обыски во всем поселке; полиция, лисынмановские солдаты и американцы рыскали из дома в дом. Большой отряд отправился на грузовиках в погоню за партизанами.
Спустя некоторое время каратели вернулись, так никого и не обнаружив. Полицейские арестовали всех оставшихся в поселке мужчин, даже четырнадцатилетних подростков.
