– Дексия? Ее так зовут? Мне тоже ее так называть? – спросил Питер.
– Лучше не надо, – понизив голос, ответила Сандрина. – Она вполне солидная дама. И жизнь у нее была очень тяжелая, так что будь с ней поласковей.
– Послушай, Сандрина, – возбужденный происходящим, Питер в первый раз назвал ее по имени. – Успокойся, я не ем детей на завтрак. На самом деле я вполне приличный человек.
– Я знаю.
Питер опять почувствовал, как кровь приливает к лицу, но не успел ответить. Вернулась мадам Соланж. Она поставила на столик у кушетки два бокала и фарфоровую вазочку с орешками. Питер взглянул на бокалы, затем на Сандрину.
– А ты не выпьешь?
– Я ухожу, Питер. У вас с мадам Соланж много работы.
– Но... – попытался возразить Питер.
– Не волнуйся, – успокоила его Сандрина, – мадам прекрасно знает, что тебе нужно. Все будет нормально.
Она быстро пересекла комнату, подошла к старушке, расположившейся в углу кушетки, наклонилась и нежно поцеловала ее в щеку, что-то шепнув по-французски. Затем повернулась и по пути к двери задержалась около Питера.
– Мы еще увидимся? – спросил Питер, вновь почувствовав запах ее духов.
– Возможно. – Сандрина взглянула на него через плечо и слегка улыбнулась. – Все бывает...
Он не успел ничего сказать в ответ. Подняв ладонь, она пошевелила пальцами на прощание и скрылась за дверью.
– Какая милая девочка, – заговорила наконец старушка. – Она ведь жила в этом доме. Вы знаете. Когда она работала на мою подругу.
Не дожидаясь приглашения, Питер сел в кресло напротив кушетки.
– Вы имеете в виду мадам Клео? Она была вашей близкой подругой?
– Да, – ответила она, наклонилась вперед и налила коньяку в оба бокала. – Долгие-долгие годы. Она была очень добра ко мне. И ее девушки тоже. Мне нравятся девушки-американки. Конечно, некоторые из них живут сейчас другой жизнью и обо мне забыли. Но только не мадемуазель Сандрина. Она всегда вспоминает меня – на Рождество, в день рождения... – Старушка глубоко вздохнула и сделала большой глоток из своего бокала.
После этого голос ее зазвучал более энергично.
– Но вы ведь пришли сюда слушать не о Сандрине. Вы хотите что-то узнать о мадам Клео, не так ли?
– Да! – подтвердил Питер с возрастающим волнением.
Он достал кассетник из кармана куртки и поставил на журнальный столик.
– Не возражаете?
– Конечно нет. Пожалуйста.
– А она знает, что вы беседуете со мной?
Мадам Соланж фыркнула, так же делала и мадам Клео, когда хотела уйти от ответа.
– Это не имеет значения. Меня просила об этом мадемуазель Сандрина. Я уже стара – и мало, что могу для кого-нибудь сделать. Если моя любимица-американка хочет, чтобы я побеседовала с вами, включайте свой аппаратик и приступим к делу.
Питер проверил, есть ли у него запас кассет. И установил магнитофон перед мадам Соланж. К рассвету он записал шесть часовых кассет.
Холодным июньским утром 1940 года, когда Бронна Чарных спешила на занятия в лицей, она почувствовала запах дыма. От холодного утреннего воздуха, который приобрел свинцовый оттенок, у нее защипало глаза.
Всю ночь французские войска уничтожали склады горючего, расположенные в пригородах осажденного Парижа, чтобы они не достались немцам. Всю эту ночь ее родители провели у радиоприемника в задней комнатке принадлежащего им маленького отеля на улице Сен-Дени. Наверху Бронна и ее сестра лежали рядом и не могли уснуть. Они думали о том, что их всех ожидает. К утру не осталось сомнений, что не пройдет и нескольких часов, как ненавистная вражеская армия войдет в город.
Двигаясь по забитым улицам, она украдкой разглядывала лица, пытаясь узнать знакомых среди отъезжающих. Уже несколько дней все улицы и дороги, ведущие из города, были забиты легковыми и грузовыми автомобилями, фургонами, повозками...
Повсюду царили страх и паника. За последние двадцать восемь часов Город Света покинули более двух миллионов человек.
Но уехали не все. Остались те, кто поддерживал жизнь города, – полицейские, электрики и телефонисты, некоторые врачи и медсестры в больницах. И множество студентов. Они остались лицом к лицу с пугающим и неопределенным будущим.
Отец Бронны, Яша, любил этот приютивший его некогда город и решительно отказался предать его в час опасности. В молодости он бежал с Украины, спасаясь от погромов и преследований большевистской власти. Как и многие другие, в поисках новой жизни он направился в Париж. Здесь он работал таксистом, официантом, грузчиком – словом, брался за любую работу, чтобы содержать свою молодую семью. Наконец скопил достаточную сумму и приобрел маленький отель на улице Сен-Дени.
