– Ну и как вы с Фидл Налл? Поладили?
– Вчера Мартин Берк-Лайон позвонил твоему агенту в Нью-Йорке. Он был в полной растерянности. Он сказал, что ты порвал с мадам, а Венди велела ему позвонить Фидл.
Питер подался вперед:
– Не я порвал с ней, она сама со мной порвала, черт побери!
Сандрина протянула руку. На пальце сверкал желтый бриллиант размером со спичечный коробок.
– Подожди, я закончу. Потом ты сможешь изложить свою версию.
Питер глубоко вздохнул и кивнул:
– Продолжай.
– Так или иначе, Мартин и Фидл, по-видимому, долго обсуждали, что предпринять. Потом Фидл разыскала по телефону меня и объяснила суть проблемы.
Питер много раз видел Фидл «в деле». Уж если ей надо было кого-то отыскать, тут с ней никто не мог тягаться.
– Значит, ты взяла и села на первый попавшийся рейс, – сказал он с излишним, как ему самому показалось, сарказмом.
– Да, примерно так и было. – Она протянула ему пустой бокал.
Питер без слов наполнил его.
– Ты знаешь, Питер, мадам Клео очень много для меня значит. Я не хочу, чтобы она попала в тюрьму. Вся эта затея может ей помочь. Но надо найти к ней подход, а я боюсь, что ты избрал неправильный путь.
Питер внезапно встал. Наконец он немного пришел в себя от охватившего его замешательства. Теперь он разозлился.
– Так извольте же объяснить мне, черт побери, что происходит! Очевидно, все всё знают, кроме меня. Кроме меня, который делает эту треклятую книгу, извини за выражение, или, во всяком случае, делал.
Сандрина еще раз сверкнула своим огромным бриллиантом.
– Все нормально. Я поняла тебя. – Она говорила спокойно. – Не злись. Садись и слушай.
Питер решительно подошел к письменному столу, выдвинул свое рабочее кресло и развернул его. Он уселся напротив Сандрины и лишь потом сообразил, что коньяк остался на столике вне пределов досягаемости.
– Ты знаешь, Питер. – Она поднялась и протянула ему бокал. – В том, что ты влез в это дело, виновата я.
– Ну и?..
– Ну и мы с Фидл долго говорили, и у нас возникла идея. Есть человек, который знает о мадам все. Я сведу тебя с этим человеком, но тебе надо быть очень любезным, очень мягким. Ты не должен напугать ее.
– В чем дело, черт возьми? – В нем росла злость. – Когда это я не был любезен? Я что, дикарь какой- нибудь, что ли? Зла на вас, баб, просто не хватает! Иногда я...
– Баб? – Сандрина напряглась, словно не вполне расслышала. – Баб! – повторила она. – Да, я была проституткой, Питер Ши. Но, поверь мне, никто и никогда не называл меня бабой. Я не уверена, что я вполне понимаю, что ты имеешь в виду под этим словом.
Питер взмахнул рукой, словно отодвигая обидное слово в сторону.
– Извини, – сказал он. – Просто я чувствую, как меня водят за нос. Я оказался в очень сложной ситуации, а вы, женщины, по-видимому, не принимаете всерьез меня с моими проблемами.
Сандрина откинулась на кушетке, слабая улыбка скользнула по ее тонкому лицу.
– Ты не прав, Питер. Я прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь. Когда к тебе несерьезно относятся, это очень больно. А мы, как ты выразился, бабы, – она ткнула в него указательным пальцем, – действительно знаем об этом очень много. И сейчас, если ты пойдешь со мной, я покажу тебе, насколько мы серьезны.
Он в оцепенении поднялся с кресла, когда сообразил, что она уже направилась к двери.
– Куда мы идем? – спросил он встревоженно.
– Недалеко, – ответила она, – всего лишь на первый этаж. – Она указала на открытую бутылку коньяка на столике. – Возьми-ка это с собой, тебе пригодится. И кассетник тоже возьми.
Квартира мадам Соланж оказалась больше, чем он думал.
– Заходите, пожалуйста. Устраивайтесь поудобнее, мистер Ши. – У мадам Соланж был низкий, хорошо поставленный голос.
Питер стоял в слабом свете ламп под темными шелковыми абажурами, расставленными по комнате. Он чувствовал, что, заявившись с открытой бутылкой, выглядит по-дурацки.
– Давайте сюда. – Мадам Соланж вежливо взяла у него бутылку. – Как это предусмотрительно с вашей стороны. У меня в доме найдется лишь немного виски...
Она пошла на кухню, видимо, за бокалами. Питер огляделся. Стены гостиной были увешаны сотнями поблекших фотографий, на которых, по-видимому, были изображены сцены из старых спектаклей.
– До войны Дексия была известной актрисой, – пояснила Сандрина, стоявшая у двери. – Уверена, что она тебе об этом расскажет.
