Отель был его мечтой и всем, что он имел. Отель и его семья. Он поклялся остаться, никому не причинять зла и ждать, пока немцы уйдут. Безусловно, мир не бросит Францию на произвол судьбы. Он был далек от политики, не лез в чужие дела. Поэтому думал, что и его оставят в покое, независимо от того, кто окажется у власти в городе или стране. Девочки будут ходить, как всегда, в школу, а они с женой продолжать заниматься отелем. Если придется сдавать номера немцам, пусть так. Лишь бы они пристойно вели себя и аккуратно платили по счетам – он уживется и с ними. Итак, Яша Чарных, несмотря на предостережения менее доверчивых друзей и мольбы жены, решил остаться.
Утром четырнадцатого июня 1940 года немцы вошли в Париж.
Хрупкая светлоглазая Бронна с длинными каштановыми косами выглядела моложе своих семнадцати лет. В это утро она стояла, прижавшись к отцу, в молчаливой толпе, растянувшейся вдоль Трокадеро, и наблюдала. Лица некоторых людей были залиты слезами, они, не скрывая своих чувств, рыдали от стыда и бессильной злости. Другие стояли безмолвно и неподвижно, с гневом думая о своих нерешительных правителях, капитулировавших перед врагом. Париж был занят оккупационными войсками без единого выстрела.
Летом Париж был провозглашен Открытым Городом. Некоторое время оккупанты держались пристойно. Не было грабежей, арестов, конфискации имущества. Солдаты уступали пожилым места в метро и автобусах, улыбались молодым девушкам, не заигрывая с ними. Они напоминали туристов – фотографировали друг друга на фоне достопримечательностей, прилично вели себя в барах и кафе.
Жизнь Бронны не очень изменилась. Она, конечно, слышала об ужасных вещах, происходивших где-то в городе с людьми, которых она не знала. Людей избивали и арестовывали за различные нарушения; об этом говорили взрослые. Бронна и Алисия, ее сестра, снова начали учиться. Бронна волновалась перед предстоящими экзаменами на степень бакалавра.
Ранним июльским вечером у конторки появился рослый немец в офицерской форме. У него был высокий лоб и пронизывающий взгляд. Он вошел так бесшумно, что Бронна, сидевшая в этот момент за конторкой, подскочила при звуке его голоса. Офицер говорил с сильным акцентом. Он хотел видеть хозяина отеля и представился как майор Йозеф фон Кессель из немецкого Генерального штаба.
Гестапо.
Для Бронны это слово прозвучало, как свист кнута. Напуганная девушка выскочила из-за конторки и поспешила на поиски отца.
Услышав, что его хочет видеть немецкий офицер, Яша Чарных начал дрожать.
– А что ему надо? – спросил он.
– Не знаю, папа.
Когда Яша вошел в вестибюль, офицер лениво просматривал старые брошюры у конторки.
– Чем могу быть полезен? – любезно спросил Яша.
Майор вздрогнул и обернулся:
– О, месье, я хочу спросить, найдется ли в вашем отеле приличный номер? Что-нибудь побольше, чем обычная комната?
– Да, у нас есть такой номер. Прекрасные комнаты, и, по счастью, сейчас они свободны. Там две хорошо обставленные спальни, гостиная и небольшая кухня.
Майор просиял.
– Великолепно! – Он достал из кармана пачку банкнот. – Я хочу заплатить вам за первый месяц.
Яша уставился на него. Немец? Платит за что-то? Он не мог поверить своим ушам и глазам. Ведь тот мог просто «реквизировать» весь отель целиком, если бы захотел.
Бронна ждала у двери, напряженно вслушиваясь. Она чуть в обморок не упала от облегчения, когда отец вернулся в кабинет и плюхнулся на стул.
– Все в порядке, папа? – Она почти не дышала. – Он ушел?
– Да, да... – Отец вздохнул, вытирая лоб тыльной стороной руки. – Он ушел.
– А что ему было нужно?
– В номер на верхнем этаже прибывает новый постоялец. Пойди скажи маме, быстренько. И позови сестру. Вы обе поможете матери.
– Этот номер? Кто-то собирается его снять?
– Да, и это дама. Мадам Соланж, подруга майора. Иди-иди, еще очень много надо успеть сделать.
Позднее, когда женщины почти завершили свои неистовые усилия по наведению порядка в комнатах с помощью жалких средств, которыми они располагали, прибыл огромный сундук, окантованный медью. В приложенной записке было указано, что сундук следует распаковать, а вещи отнести в номер.
Однажды, когда Бронна после занятий направлялась домой, ее нагнал Максим Буазолет, парень, которого она знала еще по средней школе.
– Бронна, постой, – остановил он ее. – Ты идешь на демонстрацию в День Примирения? Все идут...
– Кто это – все? – Она недоверчиво взглянула на него.
– Весь наш лицей... Мы пойдем к могиле Неизвестного солдата. Там соберутся студенты со всего Парижа...
– Но я не могу, – поколебавшись, ответила она.
Отец будет в бешенстве, если она впутается в такое опасное дело. Демонстрации были строго запрещены режимом, неподчинившихся ждал расстрел.
Максим побагровел.
