века, с серебряными от старости куполами, но по-прежнему собирающая жителей на молитву.
А еще меня потряс дом (конечно же, деревянный) местного жителя Ефима Каташева, 1906 года постройки. В нем и сегодня, в небольшой его части, живут потомки первостроителя. А в остальных помещениях староста деревни, тоже, понятное дело, Каташев, устроил настоящий этнографический музей. Благо трехэтажная «изба» позволяет: по размерам покруче новорусских сооружений – в «складской» части лошадь, чтоб не распрягать после разгрузки, могла разворачиваться с телегой.
Но дело даже не в размерах домов, нормальных для семей, где дети рождались почти каждый год, а климат не располагал к безответственности. Меня поразила продуманность каждой детали, каждой мелочи. Как будто работали специалисты по эргономике, теплоснабжению, сопромату, логистике и еще десятку дисциплин. Да, настоящая крестьянская жизнь, основанная на опыте десятков поколений, вовсе не была примитивной.
У гостеприимного Каташева провели полтора часа. Я рисовал, а Ленка с пристрастием допрашивала мужика о местной архитектуре и интерьерах.
А потом мы – здесь же, в Вяльме – решили спуститься вдоль местной шумливой речки прямо к Онежскому озеру. Как оказалось, это было судьбоносное решение.
Дорога как таковая отсутствовала – мы ехали к озеру по следам, видимым в примятой нашими предшественниками траве. Ехали неплохо и почти уже добрались до места. Осталось буквально метров двести и даже появилось какое-то подобие колеи – тоже заросшей травой, но все же видимой.
Впереди был неглубокий мини-овражек – с последующим, тоже не крутым, подъемчиком. Он меня не пугал – до того наша «четверка» преодолевала и более серьезные препятствия. Но внизу предательски поблескивала лужица, а идти промерять ее глубину было лень. Поэтому я сделал так, как не учат в автошколах: поддал газку, мотор взревел, скорость заметно возросла, и – почти в самом низу ложбинки – под мой ликующий клич мы… мощно вмазались брюхом во что-то очень твердое! Видно, предшественники ехали на чем-то сильно внедорожном, а то и на колесном тракторе. Потому что поросший зеленым мхом и предательски скрытый травой валун, сидевший прямо посередине колеи, торчал над землей сантиметров на пятнадцать, если не больше.
– Ну, что у нас? – тревожно спросила Ленка, тоже выйдя из салона.
– Каюк, – грустно сказал я. Защита картера была снесена напрочь, а из пробитого радиатора заметной струйкой вытекал горячий тосол. – Приехали.
– Значит, ночуем в Вяльме, – не слишком расстроилась моя женщина. Она не из тех, кто будет кричать и ругаться на неудачника.
– Да, – сказал я.
Добросердечный Каташев нам явно не поможет, мы с ним уезжали из деревни одновременно. Там, в Вяльме, и людей-то совсем мало, в основном на выходные приезжают. Хотя я видел, куда он клал ключ от дома-музея: под половицу на крыльце. Значит, ночевать будет где. А машину придется бросить здесь. Одну я Ленку в сгущавшихся сумерках через лес не пущу.
– Может, все же дойдем до озера? – вдруг предложила Ленка. – Раз уж столько проехали.
Вот за это я ее и люблю.
Конечно, мы дошли до озера. Даже подержали в ладонях онежскую водичку. И хотя та оказалась неожиданно теплой, купаться почему-то не тянуло – все вокруг выглядело необычайно суровым. Это нам, наверное, за порчу валуна.
– Ну, что, пойдем в деревню? – спросил я. Фонарик у меня был, но ночью по дикому лесу даже с фонариком не очень приятно шариться.
– Давай, только вещи из машины теплые заберем.
– Очень своевременная мысль, – одобрил я. Да, жена у меня – кладезь мудрости и житейской многоопытности.
Мы дошли до искалеченного мной «Жигуля», включили свет в салоне и достали свитера, резиновые сапоги, телогрейки – как говорится, «у нас с собой было».
Уходя, как и положено, погасили свет. И сразу оказались в полной, кромешной, черной-пречерной темноте, потому что сумерки перешли в ночь как-то уж очень стремительно. А чтобы жизнь медом не казалась, в довершение ко всему пару раз мигнул и погас мой единственный фонарик.
– Все, – сказал я. – Приплыли. Я рук своих не вижу, не то что тропы.
– Не паникуй, – сказала Ленка. – Что-нибудь придумаем.
– Я идиот, – честно признался я. – Не с тем ты связала жизнь.
– Ерунда. С каждым может случиться, – утешила меня Ленка.
Но почему-то – густым басом. Я понял, что схожу с ума. С кем же я разговариваю?
– Что с тобой? – спросил я. – Ты кто?
– Я – Бакенщик, – снова басом ответила… Конечно, не Ленка! Я уже понял, что чернота правее меня еще чернее и гуще, чем чернота в других местах. А главное – она двигалась и… задавала вопросы! – А ты кто?
– Я Вадик Оглоблин, – зачем-то проболтался я, хотя мы с Ленкой договорились без нужды своих фамилий не называть. – У нас машина сломалась.
И зачем-то самокритично добавил:
– Я газанул и на валун наехал.
– Бывает, – снова утешающе пробасила движущаяся темнота.
А потом включился свет большого аккумуляторного фонаря, и мы с Ленкой обнаружили здоровенного мужика с ружьем на плече.
– Пошли за мной, – сказал он. – Я-то тут уже каждую тропку изучил, а вам лучше под ноги посматривать.
Я почему-то доверился ему сразу. Настолько, что вдруг попросил его нигде и никому не называть моей фамилии.
– Банк ограбил, что ли? – добродушно засмеялся наш спаситель.
– Я художник. Фальшаки лепить не захотел. – Моя откровенность не знала границ. – За это нас и ищут.
– Ладно, никому не скажу, – пообещал этот странный Бакенщик. И вдруг обратился к нам с не менее странной просьбой: – Но и вы, ребята, обещайте, что все, что в моем доме увидите, тоже никому не расскажете.
– Обещаем, – поклялись мы.
Путешествие наше становилось все более интересным.
Глава 20
Третий сон Бакенщика. Проверка
Место: юго-восточное Средиземноморье.
Время: три тысячелетия до точки отсчета.
Очень скоро, буквально через месяц, если не меньше, странного мальчишку с белой козой уже знал весь Город.
Он не стал ни чьим рабом. Скорее по везению, чем по сочувствию горожан: первым встреченным им жителем за городскими воротами оказался… Дариан! Соправитель ехал навстречу на лошади по своим делам, но остановился, удивленный больше не мальчиком, а его козочкой: та, по просьбе хозяина, развлекала девчонку-рабыню, легко передвигаясь на двух задних копытцах. Девчонка хохотала, взрослые рабы тоже улыбались. А вольный охранник и не думал останавливать этот цирк – в благодарность за магически исцеленный желудок.
Впрочем, животное интересовало Дариана недолго. Только до тех пор, пока он не узнал, что хозяин козочки – один из немногих, если не единственный спасшийся из захваченного Кеорксом Маалена.
