Рассказ парнишки, выслушанный почти двумя десятками приглашенных Дарианом людей, звучал совершенно фантастически. И если слушали его в мертвой тишине – Дариан не допустил бы нарушения порядка под сводчатыми стенами Совета, – то когда мальчик закончил свое краткое повествование, раздались протестующие возгласы.
– Этого не может быть! – громче всех сказал один из заслуженных воинов. – Человек не может летать, как птица! Он просто нас дурачит!
Игемон, соправитель города, не сказал ничего, но смотрел на отрока недобро. Он тоже не вполне поверил его рассказу, однако не только этим определялось его скорее негативное отношение к незваному гостю Города – а именно такой статус получил мальчишка с легкой руки Дариана.
Да и как такому рассказу поверить: когда кольцо врагов уже смыкалось над Дворцом Знаний, его крыша вдруг распахнулась, и мальчишка улетел вверх, да не один, а со своей козой. Чего же все мааленцы так не поулетали? Неужели мааленские мужчины по своей воле согласились быть убитыми, а женщины – изнасилованными и проданными в рабство?
Так что не один и не два члена Совета после всего услышанного изменили свое отношение к мальчишке не в лучшую сторону.
– Объясни им все еще раз, мальчик, – сказал Дариан. Он как будто один не потерял спокойствия и явно стремился передать его Гостю Города. – Ты же не сказал, чей ты сын.
– Я – сын Хранителя Знаний, – сказал мальчишка. Он, похоже, ничего не боялся и ко всему был готов, но теперь на глазах его выступили слезы. Сердца членов Совета слегка смягчились: они догадывались о судьбе самого Хранителя Знаний.
Лишь Игемон обрадовался, найдя в словах ребенка явную ложь.
– У Хранителя Знаний из Маалена не может быть жены! – громко сказал он. – Он был наравне с Верховным жрецом!
– У него и не было жены, – согласился мальчик. – Отец говорил, что я послан ему Богом и он расскажет мне об этом, когда я вырасту.
Это было малопонятно, но не настолько, чтоб не дать пареньку попытаться еще раз объяснить главное: как ему удалось вырваться из захваченного врагами Маалена.
– Когда в город ворвались солдаты Кеоркса, я говорил это, мы с отцом находились во Дворце. Они уже ломились в двери, и отец велел мне улетать.
По рядам слушателей вновь прошел ропот: неужели жалкий мальчишка действительно издевается над ними?
– Ты взмахнул крыльями и полетел? – не выдержал один из почтенных воинов.
– Отец экспериментировал с крыльями, – как ни в чем не бывало, отвечал мальчик. – У него ничего не вышло. Гораздо проще летать на теплом воздухе.
– Как это? – сбавив все же тон, уточнил вопрошавший, уж слишком спокойным и уверенным был рассказ.
– Это несложно, – без особой охоты начал объяснять «докладчик». – Вас же не удивляет плавающая в воде пробка или плавающий корабль? Воздух – та же вода, только менее плотная. И в ней тоже можно плавать. Если быть легче воздуха.
– И как же стать легче воздуха? – Идея задела даже Дариана.
– Легче воздуха – теплый воздух, – ответил мальчик. – А еще лучше – горячий. Из большого костра воздух ведь поднимается наверх, правда?
– Правда, – вынуждены были согласиться оппоненты.
– Отец собирал горячий воздух в баллон, сделанный из тончайшей ткани, пролитой воском. Сначала баллон поднимал сам себя, а потом, когда горячий воздух разворачивал его во всю длину, мог поднять даже взрослого человека. Если, конечно, летать не в самое жаркое время, – подумав, добавил сын Хранителя Знаний.
– А почему нельзя в жаркое? – спросил кто-то.
– Воск расплавляется и стекает с верха баллона. Горячий воздух покидает баллон быстрее, летательная сила уменьшается.
Объяснение было воспринято уже без особых возражений. Впрочем, не всеми
– Почему же Хранитель не улетел сам? – спросил Игемон. Не нравилось ему все это, а что именно – пока сам понять не мог.
– У нас был только один котел на земляном масле с трубой для баллона. – (Все члены Совета знали, что мааленцы умели топить не дефицитными в тех краях дровами, а удивительными черными вязкими сгустками, которые им в большом количестве и недорого приносили кочевники из лежавшей к востоку пустыни, – по прошествии лет их будут называть нефтью.)
– И всего один целый баллон, – тихо сказал мальчик. – Улетели на нем я, Эльга и самые важные свитки из Дворца Знаний.
– И твой отец согласился вместо еще нескольких свитков посадить козу? – недоверчиво усмехнулся Игемон.
– Согласился, – вздохнул мальчик. – Свитки у меня – только со священными молитвами. А про козу сказал: пусть хоть кто-то с тобой останется. И добавил: с молоком не умрешь, пока доберешься до Города.
– А как баллон пробил каменный потолок? – Все же история выходила за рамки, приемлемые для среднего горожанина.
– Мы не пробивали потолок. Купол Дворца Знаний раскрывается на шесть лепестков, это знает каждый житель Маалена. Те, что смотрят на солнце, закрыты, те, что в тени – открыты и пропускают воздух. Ночью крыша закрывается полностью. С канатами и блоками это совсем несложно. Отец недавно придумал схему, когда все делается само, с водяными колесами и резервуарами-сборниками, но не успел сделать.
Все это ребенок говорил размеренно, неторопливо и как-то безжизненно: просто раз спрашивают – надо отвечать.
– И ты пролетел надо всем городом? – тихо спросил Дариан.
– Да, – так же тихо ответил мальчик.
– Они тебя видели?
– Да. Некоторые упали на колени. Некоторые в страхе закрывали лицо руками. Потом им, видно, кто-то что-то объяснил, и солдаты начали стрелять из луков, но мы были уже далеко, их стрелы не долетали.
– Что было потом? – спросил один из членов Совета, пораженный услышанным.
– Потом воздух в баллоне стал остывать, и мы опустились в долине, почти в темноте. Рядом не было никого.
– Представляю, в каком бешенстве был Кеоркс, – улыбнулся старый соправитель Города. – Это же нестираемая пощечина «владыке мира».
– Чему ты рад? – разозлился второй соправитель. – Думаешь, его бешенство не направится против нас, когда он узнает, что мальчишка в Городе?
– Его бешенство в любом случае обратится против нас, – ответил Дариан. – Не следует себя обманывать.
Следующий вопрос он задал уже мальчику:
– А много ли ты знаешь из того, что знал твой отец?
Ответ был сокрушительно неожиданным:
– Я прочитал и запомнил все свитки и дощечки.
– Неужели это возможно? – Даже расположенный к мальчишке соправитель, и тот усомнился.
– Я прочитал и запомнил все, – упрямо повторил мальчик. – Отец говорил, я прочитал и запомнил все к пяти годам. А мне уже – двенадцатый.
– Но их же там тысячи! – изумился Дариан, почему-то и в такое чудо почти поверивший.
– Восемьдесят две тысячи четыреста двенадцать ценных единиц хранения, – сказал мальчик и в первый раз за вечер улыбнулся.
– И все эти знания ты можешь применить? – уже деловито спросил Дариан.
– Нет, конечно, – ответил тот. – Что-то уже умею, а что-то могу только воспроизводить. От
