Постанывая и покряхтывая, Тамара с трудом подсадила Динку на подоконник и злым шепотом велела ей сейчас же идти умываться.
Или нет — пусть ждет Тамару. А то поднимет шум, привлечет внимание и попробуй потом объясни — почему она в таком жутком виде.
Маленький чумазый оборвыш, а не приличная барышня!
Именно так обращались к племяннице Софи и Вера Антоновна — барышня.
Динка хихикнула и исчезла в комнате. Ей вчера очень понравилось чувствовать себя барышней. Динку раньше никто так не называл.
В этом странном слове что-то такое слышалось… Оно обязывало!
Пол дела было сделано, и Тамара с некоторым ужасом посмотрела на второго гуляльщика. Упитанного, словно хороший боров.
Крыс умильно сморщил нос и замел хвостом.
Тамара с отвращением пробормотала:
—Сарделька. Нет, БОЛЬШАЯ сарделька. ОЧЕНЬ большая. На кривых лапах.
Крыс заскулил. Тамара обреченно вздохнула, взяла его на руки и уважительно присвистнула: килограмм сорок, не меньше.
Крыс громко выдохнул и замер. Тамара попыталась поднять его к подоконнику. Руки дрожали, подламывались в локтях, и она вынесла вердикт: почему сорок? Все шестьдесят!
Голова закружилась, Тамара поплотнее прижалась к стене и жалобно простонала:
—Диета! Только диета…
Крыс хрюкнул. Тамара сурово подтвердила:
—Прямо с сегодняшнего дня!
Она попыталась представить, что отжимает штангу, но получалось плохо. Теплый, увесистый бультерьер совсем ее не напоминал. И потом — Тамара в жизни не брала в руки штангу. Наверное, глупо. Сейчас пригодилось бы.
Теперь дрожали не только руки, но и ноги. А Крыс все никак не хотел переваливаться через подоконник. Жмурил глазки и трясся от ужаса.
Или подоконник еще далеко? Тамаре не видно. И голова по-прежнему кружится. А у переносицы вдруг вскипело горячее, вязкое, солоноватое, и тут же освобожденно хлынуло вниз. Тамара и не поняла сразу, что это кровь.
Ей внезапно стало все равно. Даже то, что она обдирала руки о шершавую каменную стену, стало безразлично.
Поэтому, когда чудовищный вес перестал убивать ее, Тамара ничего не поняла. Просто посмотрела вверх: Крыса не было. Он исчез. Зато прямо над ней маячило знакомое смуглое лицо. И зеленые глаза смотрели совсем недобро.
—Руки, — прорычал Электрон.— Подними руки!
Тамара сглотнула отвратительно густую жидкость, и ее затошнило. Она равнодушно подумала, что умирает. И пусть. Сейчас все кончится. Это главное.
Однако умереть Тамаре не дали. Электрон перегнулся через подоконник, больно обхватил ее за запястья и рванул вверх. Тамара внезапно оказалась с ним лицом к лицу и зажмурилась от невольного страха: взгляд Петрова показался ей бешеным.
—О Господи, — пробормотал новый знакомый. — Только этого мне не хватало. Как все не вовремя…
Странная реплика Тамару удивила. Она даже забыла, что только что собиралась умирать. Приоткрыла глаза и спросила:
—Что не вовремя?
Электрон не ответил. Посадил ее на жесткий деревянный стул и приказал:
—Не шевелись. Я сейчас.
И почти выбежал из комнаты.
Тамара растерянно проводила его взглядом и попыталась пожать плечами: непонятно, как этот тип оказался в ее комнате. И что ему нужно.
Интересно, как много он видел?
Тамара вспомнила про племянницу. Поискала ее и непроизвольно улыбнулась: Динка смиренницей сидела на тахте, закутанная в чужое темно-зеленое полотенце. И ее личико казалось таким же зеленым. Даже обычно ярко-голубые глаза отдавали зеленью.
Крыс топтался рядом и крупно дрожал.
Тамара облизала стянутые плотной подсыхающей пленкой губы и спросила:
—Ты чего?
—А ты чего? — испуганно прошептала Динка. Громко икнула и сказала: — У тебя кровь. Ты порезалась.
—Я?
—Ага.
Тамара сдвинула брови, но так и не смогла вспомнить, резалась она сегодня или нет. Может, да. Когда пыталась забросить Крыса в комнату. Или она поцарапалась о стенку?
Это запросто. Ужасно шершавая здесь стена.
Едва слышно скрипнула дверь, и в комнату проскользнул Электрон. Тамарины глаза округлились: он нес большую парующую миску с водой.
Не обращая на Тамару внимания, Электрон поставил эмалированную миску на письменный стол и занялся Динкой.
Намочил кончик мохнатого зеленого полотенца и тщательно протер замызганное детское личико и грязные руки. Стянул с Динки рваные трусики, вымыл ноги и осторожно уложил девочку под одеяло.
У Лельки бы лучше не получилось!
К изумлению Тамары, капризная обычно Динка вела себя как кукла. Не протестовала. Вообще не вымолвила ни словечка. И даже не шевелилась лишний раз.
Крыс завороженно таращился и тоже молчал. Как в столбняке.
Тамара потрясенно моргнула и попыталась понять, что происходит. Сбивала с толку абсолютная тишина в доме. Даже с улицы пока не слышно машин. Хотя…
Ну да. Недалеко прозвенел трамвай. Интересно, во сколько в Питере начинают ходить трамваи?
Электрон вытащил из кармана джинсов небольшую плоскую бутылку, свинтил крышку и сунул Тамаре в руки.
—Пей.
—Ч-что это?
—Коньяк.
—Н-но… я не люблю коньяк.
—Пей, черт тебя подери!
Тамара отрицательно помотала головой: вот еще! Раскомандовался. Да кто он такой?! Этот… как его… с дурным именем…
Как следует пройтись насчет дурного имени Тамара не успела. Электрон грубо отвел в сторону ее руку, поднес к губам бутылку, и Тамара судорожно глотнула. Огненная жидкость текла по губам, капала на грудь, и Тамара глотнула еще раз. И еще.
Комната покачнулась и встала на место. Голова почему-то перестала кружиться, и отступила тошнота. Тамара оттолкнула бутылку.
На этот раз Электрон не возражал. Снова спрятал ее в карман и сухо спросил:
—Где твоя вчерашняя футболка?
—В шкафу. Нам с Динкой верхнюю полку выделили. А что?
—Ничего. Вставай.
Тамара попыталась встать и глупо хихикнула: ноги не держали. Электрон пробормотал что-то себе под нос, явно нелестное, судя по тону. И распахнул дверцу древнего шифанера.
Тамара завороженно наблюдала за ним, в голове было удивительно пусто. Временами даже казалось
