не отделаться.
— Везет тому, кто сам везет, — хмыкнул Алик. — Там такой толчок был, ты не представляешь! В общем, мне оставалось тихо и спокойно подобрать пистолет, а уж дальше дело техники.
— Да, он там поработал, — усмехнулся Вик. — Нам осталось только пленных упаковать. А настырный же! Пока с починкой возились, всех достал вашим Полигоном. Ну и на тебя навел.
— Я знал, что тебя можно оживить, — объяснил Алик. — Он грозился прихватить и тебя на обратном пути. Чтобы вдвоем... в поселке...
Меня передернуло.
— Спасибо, — от души сказала я.
— Кому спасибо? — пожал плечами Вик. — Разве что судьбе. В общем, Чернов дал приказ найти тебя и двигать к Земле на максимальной скорости. Поскольку сведения, сама понимаешь! «Киото», между прочим, до сих пор ищут.
— Алик, а про запись ты сказал?
— А что я про нее знаю? Решил, сама расскажешь. Все равно единственное место, где еще можно ее раздобыть — Полигон. Твой-то кораблик, если и найдем, все равно... сама же стерла.
— Копия в тайнике вполне могла уцелеть, — я затосковала: тайник-то иллам не найти, а и найдут, не вскроют, но что они с кораблем сделали? — Вот корабль... его и сжечь могли. Попросту.
— Погоди, он же на Нейтрале, — вмешался Блонди. — В целости и сохранности. Поскольку официально ты считалась пропавшей на территории мегаполиса, наше представительство на Ссс вызвало агента с Нейтрала, и он успел воспрепятствовать конфискации.
Я вздохнула с облегчением.
— Думала, пока спохватитесь, «Мурлыки» и следа не останется.
— Они сильно ошиблись, казнив Сэйко сразу после твоего исчезновения, да еще и в городке космопорта. — Блонди помрачнел. Однажды они с отцом чуть не кончили так же, подумала я. И, может быть, они остались живы потому только, что иллы взялись за ящеров чуть позже? — Но Никольский не нашел там ничего. Ни малейшей зацепки. Мы так и не поняли, что с тобой случилось. Что за запись?
— Запись не на «Мурлыке», — собравшись с силами, выговорила я. — Вик, мы нашли «Три Звездочки». Там, на Полигоне. Отец вез запись с Иллувина. Теперь я знаю, как он погиб...
— Включишь в отчет, — жестко сказал Блонди. — И будь уверена, иллам это зачтется.
— Ты так и думал, да? — я вскинулась. Друг еще называется, знал и молчал! — Ты знал, что это иллы?
— Я же в курсе был, куда он полетел. И зачем. Прости, девочка. К чему тебе был этот груз?
— Я всегда считала, что лучше знать точно!
— Ну, если бы я знал точно... ладно. Это эмоции. Чуть погодя разведу вас по разным каютам и засажу за воспоминания. Все подробности. Как попали на Полигон, как жили там, что видели, с кем встречались, как попытались удрать, что было потом. Все, что можете вспомнить, до последней мелочи.
— Вик, я тебя придушу, — взвыла я. — Тебе нужны подробности допросов? Что, это очень важно: знать, как именно они над нами поизмывались? У СБ нет сведений, как иллы обходятся с пленными?
— Представь себе, нет. Альо, пойми, от них не возвращаются. А кто возвращается... это уже не те люди. Вообще не люди!
— Прах из праха, — тихо сказал Алик. — Я понимаю. Я много таких видел. И сам таким был. Об этом тяжело говорить вслух, капитан Блонди, но я постараюсь.
— А я все равно считаю, что это лишнее! — По хребту побежали холодные мурашки, но не страхом же отговариваться. — Вик, ты не представляешь! Они получают удовольствие от нашей беспомощности. Физическое удовольствие! Страшно — вкусно, и больно — вкусно, а понимаешь, как все безнадежно — еще вкуснее, а ненавидишь и мучаешься своим бессилием — самый смак, вот так! Мало тебе этого?
— Мне — достаточно, — Блонди подошел ко мне вплотную, взял за плечи. Как отец. Да, он помнит, как со мной надо обращаться! Я вывернулась и показала клыки. — Альо, прости. Я знаю, как это... словно душу наизнанку. Но не нам судить, какая мелочь окажется важной.
— Я слишком хорошо все помню, — прошептала я. — Память, наверное, драконья стала, все дословно, все до мелочей, до оттенка, до запаха... тебе не понять, Вик, ты не ощущаешь мир так, как я. Вик, я боюсь белого света. Знаешь, яркий белый свет, какой бывает в ваших больницах и в лабораториях. Это — илл, браслеты на руках, Вик, ты знаешь, как больно, когда эти браслеты и ненавидишь?! А я помню, я все могу сказать, что говорил он тогда мне, но это только сказать, а я помню —
— Альо, надо, — прервал мою истерику Блонди. — Надо, девочка. Вспомни, у нас уже был такой разговор. После ханнов.
— Вик, ханны против иллов дети! Глупые дети, верящие в закон! А иллы... потому и высшая раса... выше законов...
— Ох, да хватит! — Алик вскочил, развернул Блонди лицом к себе. — Разве мало одного свидетеля? Нельзя же так!
— Мне можно, — отрезал Вики. — Мы с ней жизнью повязаны. И отца ее я иллам еще припомню. Рано вам умников из себя строить. Сопляки еще оба! Значит, Альо! Рассказываешь мне любой эпизод. Какой хочешь. Самый незначительный. Пустяк. И я тебе клянусь, что ни слова больше от тебя не потребую, если не смогу доказать, что ты рассказала что-то важное. Идет? А ты, студент, помолчи пока.
Я вдохнула. Сосчитала до десяти. Выдохнула сквозь зубы.
— Хорошо. Вот, например... это говорил медик-ксенозоолог, тот, который... ну, в основном с нами работал, так скажем. Помягче. А то я взбешусь... ладно! Значит, так...
Я прикрыла глаза. Вот уж вправду, память стала... бедные драконы! Что-то иногда нужно и забывать. Достаточно вспомнить голос, эти издевательски любезные интонации, полупридавленные серебристые смешки — и вместе с голосом возникают браслеты, и сумасшедшее желание сдержаться, остаться спокойной, спокойной, спокойной... Алик вон ругнулся сквозь зубы и получил, видно... не получается у парня сдерживаться. Вон и охранник у двери ухмыляется, гад... спокойно... черта с два я покажу, что и меня достало, они уже не могут копаться у нас в мозгах, не полакомиться ему моей болью... и моим страхом... и безнадежностью...
«Я потратил много времени, изучая ваши книги. Старые земные книги, вы не представляете, какое это удовольствие. Так вот, по этим книгам я реставрировал некоторые виды пыток. Пыток, я правильно сказал? Да, вижу, человек меня понял. Я знаю, из тех же книг, что это весьма ненадежный способ добывания правды. Да, ненадежный... но, я бы добавил, интересный. Забавный, ты понимаешь, ханна?»
Алик вздохнул. Сквозь зубы, и я сразу вспомнила, как... нет, я не хочу! Хватит!
— Хватит! — выкрикнула я. — Не могу я... Вик, правда... как второй раз все.
— Ты тоже? — спросил Вик Алика.
— Я выдержу, — сердито ответил Алик. — Ну, если что не выдержу, ничего. Потом все равно довспоминаю. Правда, капитан Блонди, тяжело. Память очень четкая. Если не думать об этом, ничего. А вспомнишь... один маленький кусочек, и все остальное за него цепляется.
— Получается, я садюга не хуже иллов. Ну надо, ребята! Альо, ты разве не знаешь — художественные книги доконтактных времен, список «А», подразделы «история», «фантастика», «детектив» запрещены к вывозу с Земли и ознакомлению с ними представителей иных рас. Как и некоторая учебная литература, но речь, как я понимаю, шла не об учебниках.
— Нет, — прошептала я. — То есть... конечно, в таможенных... Вик, прости! Я тупица!
— Почему? — возопил Алик.
— Ну гляди же: он изучал земные книги, а ваша таможня не даст их вывезти так просто! Тут два варианта, оба не в пользу Земли: либо иллы обошли таможню, либо провернули всю работу на Земле и их агент вернулся с подробным устным докладом.
— Да нет! Это я понимаю, но почему книги под запретом?
— А ты читал? — спросил Блонди. — Доконтактную фантастику?
— Читал кое-что. Интересная.
— Может, безобидная попалась, — хмыкнул Вики. — Или ты не понимаешь. У каждого из нас есть за
