‑ Сегодня. Вечером, ‑ сухо ответила Рагна, наблюдая, как сверкает пламя в щели между окантовкой и дверцей печи. Кавалер Гертье щедро напоил огонь, но уголь не спешит разгореться сильно, с настоящим жаром, почему‑то истлевает ‑ словно тает впустую. Странно… и зловеще это выглядит. Будто огонь чем‑то подавлен, болен, не способен разгуляться.
‑ Следовало точней договориться с теми, кто должен был принять вас в Маэне. И не приезжать одной… ‑ Ставя перед ней стакан с глинтвейном, Гертье бегло, но пытливо заглянул в лицо Рагны, но девушка была сурово замкнута, и выражение лица ее напоминало дверь на запоре.
Со стуком ввалился Бабель с тростью под мышкой, несущий в обнимку два пухлых тюфяка и пару толстых одеял:
‑ Уф‑ф! и в жар, ив холод! Еле‑еле в цене сошелся, ты представляешь, Гертье?!. Обормот не отдавал меньше чем за три талера! Живодер ‑ вот он кто!.. Сьорэнн, нижайше прошу прощения за столь нескромное вторжение, но… ба! печка! Да она еле тлеет, так мы до утра будем зубами лязгать!..
‑ Не вздумай плескать пиронафт на огонь, ‑ предостерег Гертье. ‑ Полыхнет в лицо, брови опалит.
‑ Расположиться следует у печки, ‑ Бабель примеривался, куда плюхнуть тюфяки. Он даже в комнате не снял пальто ‑ его так прохватило на морозе, что и раздеваться не хотелось. На спиртовку он посмотрел с укоризной, как бы желая сказать: «Ох, напрасная трата! Лучше б внутрь!» ‑ Боком или головой к печи ляжем?
Пока приятели возились с импровизированными лежаками, пока Гертье вытаскивал из бельевого шкафа стопки постельных принадлежностей, Рагнхильд улучила момент и, протянув руку в сторону печки, быстро прошептала:
‑ Ogenjdesh!
Пламя в печи ярко вспыхнуло и загудело, прорываясь язычками в щель.
Голос ее был достаточно тих, но Гертье оглянулся с изумлением, сперва на гостью, а затем на печурку.
‑ Как вы сказали? Огеньдеш?..
‑ Что?.. я ничего не говорила, ‑ безмятежно ответствовала Рагна, непринужденно отпивая глоток горячего, пряно пахнущего сладкого вина. Между тем в ее душе взбудораженно метались противоречивые мысли и чувства: «Он услышал… он понял! Быть не может! Как мне себя вести? Делать вид, что ничего не случилось. Да! Будь он из них ‑ и ухом не повел бы, прикинулся бы глухим и глупым. А он от неожиданности даже встрепенулся. Не притворщик! о, как хорошо!.. Он дворянин; мне нечего бояться. Наделенный столь тонким слухом должен обладать умением молчать ‑ да, должен, должен!..»
У Гертье сразу возникла масса вопросов, но если девушка утверждает, что не произносила тех или иных слов, публично уверять ее в обратном ‑ недостойное кавалера занятие. Он сдержанно промолчал ‑ однако, пораженный и восхищенный, смотрел на Рагну так, словно впервые увидел ее.
‑ Что это значит? ‑ с интересом закрутил головой и Бабель. ‑ А, Гертье? Почему так загорелось?
Рука Рагнхильд дрогнула, когда ставила стакан на стол. Она встретилась глазами с кавалером и изо всех сил постаралась, чтоб ее взгляд стал говорящим. Чтобы он угадал ее волю и подчинился.
«Надеюсь, сударь, вы не станете приписывать мне ничего из тех басен, которые именуют
Гертье изучал гостью, пытаясь отыскать какие‑нибудь тайные знаки. Но перед ним сидела миловидная и разрумянившаяся девушка ‑ пожалуй, чрезмерно строгая и властная на вид, но ничем, кроме красоты, не связанная с искусством чарованья.
‑ И все‑таки ‑ в чем дело?.. ‑ Бабель недоумевал, но надеялся докопаться до истины.
«Сударь, я не хотела бы, чтоб мое имя связывалось с… нелепыми фантазиями ругов! ‑ мысленно настаивала Рагнхильд. ‑ Боже мой, почему вы застыли?! Скажите что‑нибудь!..»
‑ Ничего, ‑ Гертье вышел из столбняка. ‑ Я вместе с углем бросил в печку коробок спичек, и они занялись все разом. Сьорэнн, сыр, хлеб и орехи ‑ что подать? Вам понравился глинтвейн?
‑ Очень вкусный напиток, ‑ кивнула Рагна снисходительно, про себя искренне поблагодарив Гертье за находчивость. Напряженное беспокойство стало понемногу покидать ее.
В дверь осторожно постучали. Гертье указал Рагнхильд на ширму, отгораживающую кровать от комнаты, и зашептал:
‑ Сьорэнн, ради вашего блага ‑ скройтесь! И ни звука, прошу вас! Бабель, убери тюфяки! Открой и спроси, что надо! Я… я сделаю вид, будто ложусь спать, ‑ следом за Рагнхильд он отступил за ширму.
Бабель отворил ‑ за порогом топтался хмурый консьерж, побуревший от морских ветров и рома, с обгрызенной погасшей трубкой в рыжих зубах, от холода обмотавший голову фуляровым платком и завернувшийся в одеяло. Свет десятилинейки превратил лицо консьержа в деревянную резную маску, где живыми казались одни влажные глаза в старческих жилках и мокрая синеватая губа, вывернутая вниз мундштуком.
‑ Монсьер Бабель, там внизу… какие‑то приличные господа очень настойчиво просят выйти к ним кого‑нибудь из вашей квартиры.
‑ А вы не ошиблись, милейший? А эти господа не пьяны? ‑ допытывался Бабель. Он в толк взять не мог, кому они с Гертье сейчас понадобились. Ночь на дворе! Какая такая забота выгнала людей на улицу в жутчайший холод и заставила их добираться на край света, до Второй набережной?
‑ В точности вас требуют. Они ясно сказали ‑ девятая квартира, где проживает кавалер Гертье, ‑ прожевал консьерж, покусывая трубку.
‑ Гертье! ‑ окликнул друга Бабель. ‑ Я спущусь и выясню, что этим… приличным господам угодно.
‑ Да! ‑ притворно зевнул Гертье, пытаясь догадаться, что вынудило господ искать его общества ‑ или что они имеют передать ему. Если б пришла полиция или судебный исполнитель ‑ консьерж так бы и сказал. Но пока векселю не вышел срок, стражам закона незачем являться. ‑ Бабель, раз уж ты идешь ‑ возьми‑ка заодно ведро и принеси угля. У тебя должно быть десять центов… Консьерж! Откройте ему ларь, пусть наберет!
Быть другом знатного кавалера ‑ нелегкая доля. Надев цилиндр и захватив порожнее черное ведро, Бабель удалился.
Рагна сжалась, держа ридикюль обеими руками, словно опять оказалась на ледяной улице. В глазах ее трепетал страх.
‑ Кто это пришел? Вы их знаете? ‑ шепотом спросила она, прислушиваясь к далеким, слабеющим звукам за дверью ‑ консьерж спускался по ступеням, гулко стуча подошвами, а Бабель с частым топотом и жестяным звяканьем ведра катился впереди.
‑ Почему вы шепчете? ‑ так же шепотом ответил Гертье встречным вопросом. ‑ Здесь нет посторонних.
‑ Мне что‑то показалось, ‑ она заговорила громче. ‑ Наверно, от вина.
‑ Красное эрльское, вполне обычное. Жаль, что я не могу предложить лучшего.
‑ Кавалер, я не хотела сказать о вашем угощении ничего дурного.
«Огеньдеш, ‑ вертелось у Гертье на языке. ‑ Или «дух огня», я прав? Черт побери, как славно за одну ночь узнать сразу две истины ‑ во‑первых, что у вечерних костров егеря и ловчие рассказывали отнюдь не пустые байки!.. а во‑вторых, что если ругинка ‑ то уж непременно ведьма… и красавица».
