был брат! любимый! Если бы вы увидели своего родного брата с грудью, разорванной пулей?!. Я его помню живым как наяву. Мне до сих пор больно. И я сделала так, чтоб Лейцы страдали годами, а в конце пусть их ждут муки дочери, смерть и погребение. Я сказала… ‑ Рагна в жестоком упоении вскинула голову: ‑ Огеньдеш на Атталину дан Лейц! Пусть он падет на новобрачную в день ее счастья и она вспыхнет как факел! Барон Освальд, прими отмщение от Рагнхильд Брандесьер! Я своих слов обратно не возьму!
Голос ее погас в тишине комнаты. Гертье показалось, что он слышит, как оконные стекла с медленным шорохом затягивает морозный узор.
‑ Я не метила в вас, ‑ глухо выговорила Рагна после долгой паузы. ‑ Так получилось… Теперь‑то вы меня, выгоните?
‑ Холодает, ‑ невпопад сказал Гертье. Печь почти угасла…
‑ Немудрено, ‑ Рагна вздохнула. ‑ Ваша родня старается. Они лишили меня силы ‑ и теперь будут нагонять холод, пока мы не окоченеем. Впрочем… вы можете уйти. Тогда они войдут, ведь я здесь ‑ не хозяйка жилья и огня.
‑ Почему они вас преследуют?
‑ Я же все объяснила! Может, мне по‑ругски повторить, чтоб вы поняли? Они хотят, чтобы проклятие исчезло… вместе со мной.
‑ А вы ничего не можете сделать? ‑ спросил Гертье негромко. ‑ Снять его, отменить…
‑ И не могу, и не хочу. Пусть горит.
Гертье, хотя он был смятен и угнетен обрушившимися на него откровениями, машинально примечал какие‑то мелкие, но необычные перемены в комнате. С момента, когда он вернулся после беседы с Гереоном, окна сильно затянуло морозными узорами. Дыхание Рагны начало вырываться из ее ноздрей и рта полупрозрачным паром ‑ да и у губ самого Гертье пар явственно заклубился слабым тающим облачком. Понемногу становилось все холодней. Подойдя к умывальнику, Гертье обнаружил, что вода в нем покрылась ледяной каймой. Льдистые иглы вытягивались от краев посудины, обрастая хрупкими перемычками, соединяясь ими и расширяя кольцо наледи.
‑ Чертовщина, ‑ вырвалось у него. ‑ Сплю я, что ли?.. Что происходит?!.
‑ Холод стягивается к нам, ‑ Рагна, озябнув, обхватила себя руками, положив ладони на плечи. ‑ Они собирают его в шар. Мы будем в центре. Уходите, кавалер; еще не поздно. Они могут пожертвовать вами; в конце концов, найдут другого жениха для Атталины. Без проклятия, без меня она спокойно выйдет замуж.
‑ «Найдут»? Что вы этим хотели сказать? ‑ Гертье кинулся к угольным ведрам, заглянул ‑ осталось мало… и печь горит так, будто умирает.
‑ А вы не знали?.. Ну конечно, вам знать не обязательно. Они сводят вас и женят, чтобы их порода не угасла. Сохраняют кровь. Радетели!
«Обычай жениться на троюродных кузинах, ‑ блеснуло у Гертье новое открытие. ‑ Будто племенное скотоводство!.. Бедняжка Атталина ‑ и бедняга я, куда влип!»
Он ссыпал весь уголь в одно ведро и переставил к печке.
‑ Ничего, согреемся. Пиронафтом оболью ‑ разгорится как в аду!
‑ Бесполезно, ‑ голос Рагны слабел то ли от холода, то ли от предсмертного уныния. ‑ Они крадут тепло, оно уходит к ним.
‑ Если вы можете управляться с огнем, ‑ свирепо выпрямился Гертье, ‑ то пусть от вас будет хоть какая‑то польза. Насылайте, если жить охота! Сюда, ‑ показал он пальцем на печку.
Теперь он целиком и полностью поверил в сказки о ругинках, заклинающих огонь, воду, раны, дождь и волков. К тому же и фамилия! Не надо ни догадок, ни заумных толкований ‑ истина лежала на поверхности, на виду у всех. Люди ленились напрячься, чтобы понять: Брандесьер ‑ Пожар‑Господин. Ну и достались Лейцам соседи!..
‑ Зачем вы стараетесь? ‑ с упреком в голосе спросила Рагна. ‑ Все напрасно! Вам с ними не сладить. Вы ‑ полукровка, а они ‑ чистокровные…
‑ Ничего, потягаемся и с чистокровными. А насчет полукровок ‑ выражайтесь осторожней, милая, это звучит оскорбительно. Разжигайте.
‑ У вас нет угля! Это последний!
‑ Что‑нибудь придумаем.
‑ Прекратите издеваться надо мной! Или выставьте меня ‑ или уходите!
‑ Не дождетесь. Я вас не выпущу, даже если вы захотите уйти.
‑ Да вы… с ума сошли от вашей феодальной гордости!
‑ Благодарю за комплимент. Я постараюсь сохранить этот предрассудок. Так вы будете разжигать?
‑ Я вас ненавижу! И вы должны ненавидеть меня!
‑ Мало ли как я к вам отношусь. Есть понятия выше личной неприязни. Короче, договоримся так: вы не совершаете никаких глупостей и поддерживаете огонь в печи до моего возвращения.
‑ Куда вы?! ‑ всполошилась Рагна.
‑ Ах да… забыл кое‑что. Позвольте‑ка надеть на вас ольстер. Так теплее.
‑ Нет, вы ответьте мне ‑ куда вы собрались? ‑ Рагна лихорадочно застегивала пуговицы, поскольку служанки тут не было. ‑ Вы обязаны сказать!
‑ Почему ‑ обязан? ‑ Гертье засунул револьвер за пояс.
‑ Потому что я так хочу! ‑ она негодующе топнула каблучком.
‑ Хорошо ‑ я иду за дровами. Довольны?
‑ Да, да. Только…
‑ Что?
‑ …поскорее, ‑ прошептала она, но затем гневно блеснула глазами: ‑ И не вздумайте хитрить! Иначе я разобью бутылку с пиронафтом об пол и подожгу.
‑ Себя вы не жалеете, так вспомните о тех, которые спят в доме; их‑то за что? Не беснуйтесь и ограничьтесь пока печкой.
На площадке первого этажа Гертье снял со щита пожарный топор с крюком на прочном топорище. Ларь с углем оказался закрыт на замок и весь заиндевел. Попытки сбить замок топором ни к чему не привели ‑ ларь будто окаменел или весь был сделан из железа. Оглядевшись, Гертье убедился, что инеем покрываются и стены подъезда, и перила, и ступени ‑ седой налет стелился белой накипью, снежным пухом, нарастал рыхлыми свисающими прядями. Топор и револьвер показались Гертье ненужным железом ‑ куда стрелять, кого рубить, если враг разлит в воздухе и поступь его видна лишь на термометре как понижение красного спиртового столбика?.. Наскоро проверив, хорошо ли заперты двери дома, он побежал наверх, боясь, что замок и щеколда ‑ не преграда и жемчужно‑серые уже входят в квартиру, невидимо обогнув его с потоком холода.
К счастью, опасения его не оправдались. Крюком, что торчал на обухе топора, он зацепил кровать за верхнюю трубу спинки и с грохотом подтащил почти вплотную к печке.
‑ Забирайтесь в постель, ‑ велел он Рагне, с треском обрушив топор на венский стул. ‑ Нет, погодите! сперва тюфяк. Вторым накроетесь. Прячьтесь с головой, как в нору. Вот еще покрывало вдобавок, ‑ отставив топор, Гертье достал из шкафа длинный и просторный плащ, подбитый тяжелым медвежьим мехом. ‑ Завернитесь в него и укладывайтесь.
‑ В пальто?.. ‑ Рагна колебалась, не решаясь поступить вразрез с приличиями.
‑ Ив обуви! Сейчас не до этикета.
‑ Ogenjdesh! ‑ призвала она, указывая на печь, набитую обломками букового дерева. Дух, с трудом очнувшись от усыплявших его чар, воспламенил топливо, и огонь в печи загорелся жарко и ярко. Скованными движениями Рагна взвалила тюфяки на кровать, замоталась в медвежий плащ и кое‑как влезла между пышными объемами тюфяков. Прикончив и второй стул, Гертье отрицательно покачал головой:
‑ Не так. У вас ноги снаружи. Сьорэнн, вам придется смириться с тем, что я вас разую.
