Диковин много. И Бетховенов — тоже не счесть.
Илья вернулся домой, и его секретарь на телефоне Денис доложил, что для фирмы «Конфиденциальные услуги» поступил заказ: оформить покупку
— Мы этим занимаемся? — спросил Денис осторожно.
— Попробуем, — пожал плечами Илья. — Скажи клиенту, пусть позвонит в субботу.
— Но ведь это опасно, дядя Илья! — В глазах мальчишки светилось недоумение.
— Это и есть конфиденциальные услуги, которые мы обещали в своей рекламе. А ты полагал, что мы будем выводить гулять старушек на бульвар?
— Да нет, конечно… А можно я на вашем компьютере поработаю? Мне такую шпионскую игру дали…
— Можно, — нехотя разрешил Илья.
Компьютер! Вот еще чудо и проклятие конца века! В свое время великий Норберт Винер сказал, что если Господь Бог хочет наказать человека, то дарит ему телевизор. Но гению кибернетики и в голову не приходило, что следующее поколение все прелести жизни заменит даже не зрелищем по телевизору, а кнопками пульта управления компьютера. Эту игрушку подарил детишкам сам дьявол, никто другой. Какой футбол, какие дискотеки! Илья знал семьи, где дети
Глава 16
От тех времен, когда Илья вместе с Корветом пытались раскрутить казино, у него остался смокинг, кружевная манишка и лакированные туфли. Илья влез в этот наряд, гладко зачесался, глянул на себя в зеркало, и от собственного отражения его покорежило. Больше всего он был похож на провинциального парикмахера, обслуживающего самых ярых тамошних модников, элиту маленького городка — приторно- услужливый, болтливый, знающий все местные сплетни и сам — сплетня и знаменитость местечкового масштаба. Но образ подобного стиля сегодня и требовался.
Около десяти вечера он позвонил в двери квартиры Дубиных, и едва Спартак распахнул двери, как в нос ударил тяжелый запах лекарств и пережаренной рыбы.
— Готовы? — требовательно спросил Илья.
— Да. — Спартак глядел на него подозрительно и недобро.
— Поехали.
— Послушай, если ты думаешь, что я продаю сестру… — угрожающе начал Спартак, но Илья бесцеремонно отодвинул его в сторону и шагнул в прихожую.
— Я у тебя еще ничего не покупаю, не торгуйся, — он громк крикнул в глубь коридора: — Валерия! Мы опаздываем!
Спартак перекосился, потом окинул Илью насмешливым взглядом и заявил:
— У тебя вид лакея, которого допускают в покои барыни! Чесать пятки.
— Постарайся сравняться, — невозмутимо посоветовал Илья.
Валерия вышла из ванной комнаты. Ее упругое, гибкое тело было туго затянуто длинным серебристо- голубым платьем, из-под которого виднелись кончики золоченых туфелек, а голову покрывала белая чалма с коротким султанчиком. Скорее всего — единственный шикарный наряд, сшитый собственными руками, долго обдумываемый. А еще больше ушло времени на размышления — где же в нем появляться и перед кем блистать? Да и кто поймет- оценит весь изыск вечернего туалета, если круг знакомых — люди скромные, тихие, скудной жизнью повседневно озабоченные, а входа в мир так называемого в газете «Ночной досуг» московского высшего света, в чертоги принцев и принцесс нет. Но платье — должно быть. Одно шикарное платье есть у каждой молодой женщины — вдруг подвернется негаданный случай?! Вдруг пробьет час выхода Золушки на менуэт с принцем, а подходящих хрустальных туфелек да наряда не будет?
По сияющим глазам Валерии было понятно, что она уверовала — ЕЕ час пробил. И лакейский облик Ильи был для нее тому подтверждением. Так что торжественный выход принцессы из ванной требовал восхищенной оценки, потому что праздник души должен начинаться сразу, с места, и грохотать до самого своего завершения, чтоб навеки отложиться в памяти.
Он улыбнулся и сказал:
— Американцы в таких случаях говорят — ты выглядишь на миллион долларов. По-русски это означает — ты прекрасна, как богиня.
И такая мелкая пошлость срабатывает — ведь многого не надо.
— Куда мы идем? — озабоченно спросила она.
— На маленькое представление, — небрежно ответил Илья. — Увидишь московский высший свет. Элиту. Наших хозяев жизни, «новых русских», как теперь говорят. Актеры, режиссеры, банкиры и жулики. Цвет нации.
— А мне что? — заголосил Спартак. — Тоже башку маслом мазать?
— Сойдешь и так. У тебя вечер трудовой.
— Понятно. Тебе приятно всех унижать, да? В любой форме, но унизить, чтобы доказать…
— Прекрати! — закричала Валерия. — Первый раз в жизни я иду в хорошее место, первый раз мы выползаем из этой проклятой берлоги, а тебе надо все изгадить!
— Сделай сестре праздник, Спартак, — поморщился Илья. — Хоть она порадуется по-детски.
Спартак тут же стушевался, торопливо облачился все в тот же пиджак, в котором ходил на работу, захлестнул шею галстуком, и они все вместе спустились к автомобилю Ильи.
Дверцу машины Илья раскрыл перед Валерией с подчеркнутой услужливостью вышколенного швейцара — праздник так праздник, — и она впорхнула на сиденье с непринужденным видом царственной особы, будто делала это каждый день. Молодец, отметил Илья, во всех вас, девочках всех прослоек и любой среды обитания, отродясь заложен вкус к шикарной жизни — этому учить не надо.
Спартак забился на заднее сиденье, пыхтел, клокотал, но благоразумно молчал всю дорогу.
— Значит, будет бал? — спросила Валерия, когда они уже приехали на Тверскую-Ямскую.
— Воспринимай как бал, — согласился Илья.
И — грянул бал! Чуть за полночь весь приукрашенный подвал залили светом, включили музыку, гости вваливались организованной толпой и многие тут же кидались к стойке в углу, где орудовал повеселевший Спартак, а некоторые с интересом разглядывали квадратную яму посреди зала, заполненную густой грязью. Кроме тех зрителей, что знали о представлении заранее, удалось, как и рассчитывал Альберт, сманить несколько компаний из казино, расположенных поблизости, и публика блистала вечерними туалетами — модными клубными пиджаками бурого или красного цвета и немыслимыми нарядами дам. Низкие своды подвала и его сырые стенки общего настроения не портили. Мелькали в толпе знакомые всем лица артистов и актрис, популярных телеведущих, чемпионов, певцов эстрады — достаточно, чтобы глаза Валерии разгорелись до солнечного сияния.
Илья отдавал последние распоряжения в закутке, за тяжелой портьерой, которая отделяла эти рабочие углы от зала. Изредка он оглядывался на Валерию, а та, замерев, глядела сквозь щель в портьере в зал, не решаясь выйти. Он подошел к ней и сказал решительно:
— Сейчас я тебя усажу. Только сними чалму.
