твоих прольется на землю. Горе тебе, Арбош! Дремучие леса твои запылают прожорливым огнем. Горе тебе, земля трех царей, ибо ждет тебя плачевная судьба Маакора. И дети твои преклонятся перед дочерьми Арахна. Души их пленятся их красотою и силой. Сердце проклятой улхурской жрицы уже исторгнуто из каменной груди. А первая часть сигиллы маакорской попала в руки потомка мхаров. Час твой пришел. Плачь, земля непокорных…
Голос стих. В зале, где сидели потрясенные гости, вновь стало светло. Запылали факелы. Тихо поднялись огоньки свечей в высоких канделябрах. А Локта, что стояла перед королевской четой, вместо посоха держала в руке алебастровую голову.
- Антавия, подобно прекрасной статуе Сатаис, уже лишилась своей головы! – крикнула она и, швырнув на стол перед королем голову статуи, покинула пир.
- О чем она говорила? – спросила испуганная королева.
- О войне, – ответил Торув.
Луверик стиснул кулаки.
- Мы никогда не признавали власти сына демона Улхура, - проговорил он, бросив гордый взор в сторону арахнидов. - И не желаем больше платить ему дани. Пусть сам придет в Арбош и заставит меня преклониться ему!
- Придет и заставит! – выкрикнул один из сынов Арахна, вскакивая с места. – Слишком свободным стал лесной народ! На наших алтарях все чаще появляются знаки беды, идущей с севера. В старом замке на берегу Лакриса царственный старик готовит измену. От города болот слышится ропот из уст мертвеца! – и, размахнувшись, он бросил на противоположный стол что-то темное, упавшее с глухим, мертвым звуком.
- Верная рука корнуотов, что держит руку предателей в Дэнгоре, будет отрублена!
Великий князь поднял человеческую кисть с запекшейся кровью. Корнуоты встали. Лязгнули тяжелые мечи.
- Дети Арахна желают войны? Они ее получат!
Слуги Кхорха вскочили из-за стола, хватаясь за ножи. Но дорогу им преградил Гродвиг, угрожающе подняв меч:
- Закон Дэнгора требует уважения к его гостям! А гости короля Овэлла находятся под его личным покровительством. Вы не посмеете пролить кровь на священной земле Бэгов!
Рядом с ним уже стояли молодые воины из братства Антигов. Но растолкав их, выступил вперед принц Ормонд.
- Антигусы всегда были мятежниками! – бросил ему в лицо новое обвинение арахнид. - Они всегда оказывают честь тем, кто гнушается властью Арахна.
- На троне Дэнгора новый король, - со спокойным достоинством проговорил принц, понимая, что положение стало слишком серьезным и трудно будет избежать кровопролития, которое повлечет за собой неминуемые беды, накликанные ведьмой. Он поклонился оклусам, усмиряя их ярость и немало удивляя своих собратьев, знавших неуемную гордость младшего наследника Авинция.
- Король Дэнгора склоняется перед силою Кхорха, сына Арахна. А чтобы доказать вам искренность его намерений и преданность нашему властелину, я оглашу его волю: осененный благостью небесного божества, лучезарного Аспилуса, достойнейший из рода Бэгов, Овэлл, сын Авинция, повелевает мне, брату своему, сочетаться узами любви и брака с наследницей Улхура…
Удивленный ропот пронесся по зале. Овэлл, впервые слыша об этом браке, оторопело посмотрел на Торува. Но тот только пожал плечами.
Арахниды же почтительно поклонились соискателю руки божественной Немферис.
Впервые головы сынов Арахна склонились перед королевским отпрыском великих Бэгов.
Ход истории Сульфура отныне был изменен…
Глава 4
Близился рассвет. Серо-мглистое небо на востоке становилось прозрачным, наливаясь розовым, светло-бирюзовым и золотым. В этот ранний час настоятель Наррморийской обители ожидал визита важного гостя. Стоя возле стрельчатого окна замка Гонорис, он смотрел на тёмно-свинцовую гладь великого Лакриса. На западе воды его отражали вековые сосны Арбоша, на юго-западе омывали подступы к пустошам пустыни Хэм-Аиб, кутаясь в туманы топей Маакора, а на юге смотрелся в них красавец Дзнгор, славный город антигусов. Его легко окинуть взглядом с башен Гонориса, возведенных на мысе Крет скалистого острова Карут, который лежал в стороне от других островов, похожих на каменный цветок, брошенный на воду. Лепестки того цветка – девять островов города, где стеблем служил Большой канал с Белыми вратами, а к северу и югу расходились его листья – высокие зубчатые стены, что полукольцом окружали Дэнгор. Опасные рифы стерегли каменную розу на востоке.
Серым призраком парил Гонорис над заливом Нарр, что дал имя и обители, и теперешнему владельцу. Мрачный, величавый и неприступный так и был замок назван: «гонорис», что на мхарском значит - гордый. Первым принимал он на себя ледяные удары ветров, приходивших с заснеженных гор Мраморного хребта. Первым встретил когда-то нашествие марлогов, которым не покорился, оплакивая судьбу Дэнгора, на страже которого стоял. В те далекие времена, когда еще был молод Дэнгор, дети Арахна стали единственными, кто смог без боя взять эту жемчужину Антавии. И многое изменилось в этом городе с тех пор, как улхурский царь провозгласил себя владыкой Сульфура. Но, как и сотни лет назад, стоял на страже Дэнгора седой Гонорис, и, как и сотни лет назад восходило над ним вечно юное солнце.
Тихая улыбка тронула губы магистра - он увидел, как золотые лучи окрасили небосвод, и над Лакрисом разлился малиновый румянец зари. Столько лет старец из тихой обители наблюдал рождение нового дня, и никогда не видел зрелища более величественного, чем восход солнца. Изо дня в день, из года в год, он приветствовал зарю, стоя у окна. Это стало его ритуалом, актом поклонения сиятельному верховному божеству, которому молились там, где осталось детство Магнуса.
Пленительный образ той страны, залитой солнцем, увитой изумрудной зеленью винограда, окруженной цепью синих гор с белоснежными пиками, все чаще являлась ему во снах. Снова и снова вставал перед ним дивный город Золота с пылающими, как огонь куполами, высокими башнями и цитаделями. Там, под сенью стройных пальм, над бирюзовой гладью мраморного бассейна, в котором отражался белокаменный дворец отца, витала в грезах душа наррморийского старца.
Тот солнечный край он покинул мальчишкой, когда стены его дома погибли в огне мятежа, что разгорелся в Дефу. В тот страшный час Магнус потерял родных и потерял родину. С верными ему людьми он бежал в пустыню Хэм-Аиб, где провел несколько лет, полных отчаянья, страха и голода. Окрепнув духом в лишениях, юный скиталец стал взращивать в душе зерна мщения, рисуя еще несмелой рукой план возмездия тем, кто лишил его самого дорогого. Он добрался до Антавии, упросив тех, кто был с ним, найти себе приют в местечке Кнэр, где несчастных странников приняли сердечные антигусы. Сам Магнус ушел в горы, и в этом диком краю оплакал прежнюю жизнь, и запер в сердце горькие воспоминания о ней.
Он стал отшельником, поселившись в мрачной и сырой пещере над обрывом, с которого открывался вид на уединенную долину Дэнита, окруженную с одной стороны дремучими лесами Арбоша, с другой – неприступными скалами Мраморного хребта. Это место, наполненное меланхоличным шумом водопада, что обрушивал ледяные потоки возле жилища юноши, вселило в его израненную душу целительное умиротворение. Именно там молодой Магнус познал бога, очистив себя слезами, покаянием и молитвой. Именно там впервые увидел лучезарный свет небес и услышал глас милосердного, просившего его простить врагов, посвятив себя тихой, благочестивой жизни на пользу других, таких же, как он сам – лишенных крова и родных, одиноких и нуждающихся.
Там, на краю сонной долины, среди диких скалистых круч просветленный юноша принял важное решение, наложившее отпечаток на всю его последующую жизнь…
Магистр закрыл глаза, вспомнив о важности предстоящего свидания. Пальцы его невольно дотронулись до медальона, висевшего на груди. Он открыл золоченую крышечку с улхурскими письменами, и
