предупреждающий жест. – Не проси меня открыть будущее. Оно изменчиво. Существует множество дорог, которыми мы идем, всегда выбирая меж двух стезей – добра и зла.
- Но Великая жрица была уверена в Гродвиге? – не унимался Ларенар, которому было не приятно то, что хозяйка Улхура выбрала не его.
- У нее не оставалось выбора, как и у меня, когда я отдала тебе амулет в подземельях Улхура.
- Мне остается только благодарить вас за такое доверие, госпожа.
Она слабо улыбнулась. А он, какое-то время, задумчиво смотрел на царевну, потом спросил:
- Как я могу быть марлогом? Ведь я – марлог? Я видел этих существ.
- Не знаю. Возможно, будучи уже беременной от степняка, Валаис сошла в колодец.
- Валаис?! – воскликнул послушник. – Валаис?! Значит, моя мать – эта…
Немферис прикусила язык, поняв, что неосторожно выдала тайну, в которую наррморийца посвящать не стоило.
- Так или иначе – ты такой, как есть. В тебе странным образом сошлись лучшие человеческие качества и звериная сущность арахнидов, вернее – марлогов.
- Чем они отличаются?
- Арахниды произошли от людей, – терпеливо пояснила Немферис. - Улхурки, обязанные иметь детей только от пребывающего в Колодце, имели связи с чужеземцами. От них рождались нечистокровные дети. Это разгневало Отца, теперь не желающего подниматься к нам. О чем ты думаешь? – спросила она, заметив отрешенный взгляд Ларенара.
Он провел рукой по волосам, мысленно возвращаясь к собеседнице и сосредотачиваясь на ее словах.
- Магистр был прав, – проговорил он, подводя итог своим раздумьям.
- В чем? – не поняла царевна.
- Я помню, как первый раз увидел ее.
- Кого? – насторожилась она. – Валаис?
- Да. Она появилась в Каруте без разрешения Магнуса, но была им принята. Аудиенция прошла при закрытых дверях, и мы узнали о ней от прислужника отца. Но и он тоже ничего не мог рассказать, поскольку, даже не видел лица таинственной дамы в черном. После ее визита магистр вызвал послушников, среди которых оказался и я, и сообщил, что улхурский Совет служительниц вынес решение воздвигнуть еще один алтарь в Наррморе. И сама Валаис почтила нашу скромную обитель своим «божественным явлением». Отец не возражал ей, чем, конечно, вызвал негодование и братьев-послушников и монахов. Только кому было нужно наше негодование?
Через пару дней все до последнего служки собраны были у стен единственного «чистого» храма в Антавии. Многие из нас не хотели входить внутрь его – мы знали, что кровавый алтарь уже установлен. Магистр отыскал меня в толпе и приказал сопровождать его. Не попросил, как обычно, а именно – приказал. Честно признаться, я был против осквернения нашей земли, но интерес к жрице перевесил – многое довелось уже услышать об этой особе! Нашлось еще несколько любопытных. И, сопровождаемые недовольными взглядами братьев, мы вошли в храм.
Она была там.
В сверкающем от драгоценностей платье, с бриллиантовой диадемой в темных кудрях, Валаис производила ошеломляющее впечатление. Все мы оказались мгновенно околдованы необычной красотой улхурской жрицы.
- И ты? – не удержалась Немферис, чувствуя, что как никогда ненавидит сейчас Валаис.
- И я, - грустно улыбнулся Ларенар. – Тем более что эта поистине божественная женщина выделила меня среди других послушников.
- А ты знаешь, что эта божественная женщина принесла тебя в дар, желая получить сан черной жрицы, для того, чтобы самой пронзать сердца жертв?
- Меня? Но я жив!
- Этим ты обязан моей матери, которая…
- Знаю, Немферис. Я вспомнил ее в Улхуре. Может – это и было целью Магнуса?
- Он хорошо осведомлен, этот Магнус, - заметила царевна и спросила: - Как близок магистр был с верховной жрицей?
- Их связывали не только дела государственные. Еще будучи молодой, Хефнет часто приезжала в Дэнгоре, всегда останавливаясь в замке отца. О ее визитах никто не знал, даже я, живший в Гонорисе. Магнус не так давно рассказал об этом.
Немферис взглянула на послушника со странным выражением в глазах, прошептав:
- Так вот кто он.
- Кто?
Она заколебалась.
- Великая жрица Улхура много лет скрывала ото всех любовь к мужчине, но мне призналась … перед разлукой.
- Вот это новость! А нет ли у твоей приемной матери еще детей?
- Нет, - рассмеялась царевна. - Насколько мне известно. Живых нет. И Хефнет никогда не принесла бы в жертву своего ребенка.
Глядя в его омрачившееся лицо, она поспешила направить его мысли на что-нибудь другое.
- Я слышала, что жизнь в Каруте очень сурова.
- Возможно, - отозвался Ларенар, посмотрев в ту сторону, где непроходимые леса и густые туманы скрывали милый сердцу остров. – Попав в обитель, мне пришлось постараться, чтобы догнать сверстников в физическом развитии. – Он помолчал, потом заговорил, с тихой тоской об утраченном:
- Я хорошо помню тот день, когда Магнус привел меня в Гонорис. Больной, измотанный переходом через Хэм-Аиб, я вдруг очутился в замке – холодном и мрачном, но таком любопытном для мальчишки. Там все казалось необыкновенным. Запахи, тишина, предметы. Как много времени проводил я в просторных залах, где стены были увешены разнообразным оружием! Как много грез рождали в душе картины со сценами битв! Как будоражили воображения таинственные атрибуты Маакора!
Хозяин Гонориса, внимательно наблюдавший за каждым моим движением, первые время занимался только тем, что кормил меня и читал книги. Кроме того - предоставил полную свободу. И я пользовался ею в полной мере, особенно пристрастившись к прогулкам верхом.
Потом, когда я уже достаточно окреп, магистр приставил ко мне учителей, и те рьяно взялись за мое воспитание. Ну, что сказать – у Магнуса не было поводов краснеть за приемного сына. Науки давались мне легко, и я с большой охотой изучал историю, языки, астрономию и медицину. А мастер по боевым искусствам возлагал на меня большие надежды.
И только полгода спустя я был представлен братьям-послушникам, как сын Магнуса. Но это обстоятельство, как ни странно, принесло немало неприятностей. Дети – жестокий народ. А настоятель Карута являлся идолом юных послушников. Мне откровенно завидовали, даже ненавидели, хотя, старшие братья изо всех сил старались изжить из детских душ пагубные чувства. Но оставаясь без надзора в общих комнатах, мы оказывались предоставленными сами себе. Вот тут то и начинались настоящие бои! С жестокостью молодого зверья, мы применяли на практике все, чему обучали нас днем. Иногда ночные битвы заканчивались трагически. Тогда наказывали всех. На главной площади перед Гонорисом собирался совет. На старших налагалось покаяние – сорок дней в подземельях на воде и хлебе с обязательным самобичеванием и молитвами. Нас пороли плетками до крови. Но это мало помогало…
В тринадцать состоялся мой первый военный поход. Тогда я увидел степи и они перевернули душу! Я понял, что такое воля. Но там мне пришлось столкнуться и с неприкрытым ужасом войны…
Пройдя боевое крещение, вернувшись в Карут с легким ранением, я был тепло встречен Магнусом, по которому безумно скучал в степях, снова и снова перечитывая его книги в перерывах между битвами.
«Ты готов к настоящему делу», - сказал он тогда.
И, поселив в Гонорисе сам занялся моим просвещением. Он стал брать меня с собой в долгие путешествия, чаще всего по загадочному Маакору и Мраморным горам. Однажды мы подошли к Гефреку, и, пройдя тайной тропой, оказались в пределах Улхура. То были лучшие времена…
Он замолчал и стал ворошить прогоревшие ветки.
