Препарат действует примерно так, как они описали. Но не думаю, что оппоненты твоего отца всерьез рассчитывали с помощью химии вывести Михаила Борисовича из игры.
Наконец вернулся представитель службы сервиса, Сергей замолчал, и они с Ириной пригубили коньяк.
– Почему вы так думаете? – после долгой паузы спросила Сосновская.
– Во-первых, эти ребята должны, по определению, тебя неплохо знать, а следовательно, не могли и мечтать, что ты способна под влиянием шантажа – неприятного, но не смертельного – довести отца до помешательства, пусть даже временного. Во-вторых, препарат действует не сразу – Михаил Борисович теоретически мог и после приема нескольких таблеток быть в состоянии подписать некий кипрский контракт или любой другой, интересующий шантажистов. То есть с этими таблетками они сильно рисковали тем, что ожидаемого эффекта не получится. А зачем им неоправданный риск? Чтобы исключить твоего отца из неизвестной нам композиции, есть более надежные, хотя и чреватые ответными действиями методы. Впрочем, когда ты обо всем доложишь «бурильщику» Чиркову и отцу, контрмеры последуют и в данном случае.
Ирина пригубила коньяк.
– А фильм? – робко спросила она, не поднимая глаз.
– Картинка как бы призвана оказать давление на тебя, то есть непосредственно завязана с таблетками – а о них мы уже порассуждали. О серьезном же воздействии порнухи конкретно на твоего отца вообще говорить не приходится. Я хорошо знаю характер Михаила Борисовича, – слегка улыбнулся Северов, – а его неведомые противники знают господина Сосновского, естественно, не хуже меня: невозможно представить, чтобы под влиянием материала такого рода твой папенька отказался от слишком выгодной сделки. Ясно, что ему в жизни и не через такое приходилось переступать, иначе бы он не был известным всей стране олигархом. Теоретически фильм мог произвести негативное впечатление на зарубежных коммерческих партнеров Михаила Борисовича – нашим бизнесменам вообще такие номера до фени, – ровным голосом продолжал излагать свои соображения Ворон. – Но опять-таки: фактор времени… До настоящего скандала это кино слишком долго надо раскручивать, и господин Сосновский все равно успеет провести нужную ему комбинацию.
Северов по привычке через плечо окинул небрежным, мимолетным взором вокруг себя и мгновенно напрягся. Расположившийся на круглом стуле у стойки бара и полуприкрытый ее углом парень лет двадцати пяти определенно наблюдал за ним.
Более того! Буквально через несколько секунд Ворон обнаружил, что сидящая в противоположном углу зала парочка нещадно дымивших мордоворотов периодически бросает на него чересчур пристальные взгляды.
Плохо было еще и то, что Северов, дабы не шокировать девушку, отказался от грима и являл в данный момент свое истинное лицо, уже, конечно, растиражированное и розданное всякого рода операм и сексотам.
Рука Ворона, незаметно для Сосновской, скользнула под пиджак и сняла засунутый в подмышечную кобуру «стечкин» с предохранителя.
– А что вы думаете по поводу шпиона из окружения Палыча?
Голос Сосновской заставил слегка вздрогнуть напряженно просчитывающего ситуацию киллера.
Он поднял на собеседницу глаза, и вдруг простая, как кусок льда, мысль охладила его воспалившуюся голову, и Ворон тут же расслабился.
Да не на него смотрели все эти парни! Они положили глаз на Ирину Сосновскую! Слишком хороша была девка, чтобы не обратить на нее внимание.
– Ты об упоминаемом шантажистами «кроте»? – Северов столь же незаметно поставил «стечкин» на предохранитель. – Возможно, таковой и есть – ведь пленка с твоей… – Ворон запнулся, подыскивая подходящие слова. – О захвате тебя киднеперами была обнаружена и замотана до лучших времен кем-то из охранников, приехавших за тобой на хазу. В принципе, Чирков его должен вычислить. Либо для профилактики отстранить от дел всю бригаду, вывозившую тебя с базы киднеперов. Так или иначе, в нашем случае толку от «крота» немного – ты ведь обо всем расскажешь Феликсу Павловичу и отцу приватно.
В кафе играла живая музыка. Состав лабухов был несколько нетрадиционен: один долбал на фоно, другой напрягал сакс. Несколько минут Ирина и Сергей внимали изощренному джему.
– Я бы, наверно, сделал для тебя больше, но ты знаешь, что я раскрыт, и руки у меня теперь практически связаны, – извиняющимся тоном произнес Ворон. – Ну а общий вывод относительно всей этой истории таков. Против твоего отца начала работать сильная криминально-коммерческая группировка. Скорее всего, это разовая акция с целью примазаться к какому-то выгодному финансовому проекту господина Сосновского. Оппоненты совершенно не рассчитывают, что смогут фармакологическими либо киношными фокусами всерьез воздействовать на твоего отца. И они не сомневаются, что он с помощью Чиркова, а возможно, и Корнача, в конечном счете выйдет на них. Потому-то эти ребята заранее столь оригинальным способом демонстрируют свои оперативные и иного рода возможности. Довольно изощренный, надо сказать, психологический ход, – продолжал излагать свою версию Северов. – Но я не думаю, что за ним стоит нечто большее. Я имею в виду, что они не решатся на физическую ликвидацию Михаила Борисовича. Просто потому, что эти люди, естественно, тоже много чего повидали в нашей жизни, и умирать им вряд ли хочется. Они не могут не понимать, что от такой мощной структуры, которую возглавляет господин Сосновский, последует жестокий, возможно даже неадекватный, ответ. Все, на что они надеются, – это, как говорят наши блатари, забить стрелку в надежде, что им обломится хоть какой- нибудь кусок. Короче, расскажи все Чиркову и отцу, изложи мою версию и ничего не бойся.
Ирина молча кивнула головой, подтверждая – мол, так и сделает. Но было очевидно – что-то продолжало ее угнетать.
Лабух на саксе выдал очередной пассаж. Ворон поднял глаза на девушку, на несколько секунд задержал на ней взгляд и неожиданно для самого себя предложил:
– Может быть, потанцуем?
Лицо Сосновской пошло пятнами, а дыхание заметно потяжелело.
Она встала, оправила свитерок, вольно или невольно подчеркнув этим крутые линии своего силуэта, и вопросительно взглянула слегка ошалелыми глазами на Ворона.
Тот взял ее за руку, и они медленно закружились под блюзовую композицию.
Танец завершился неожиданно быстро. Довольно плотно прижимая Ирину к себе, как того требовала эстетика блюза, Сергей вдруг ощутил неуклонно нарастающее и грозящее стать неконтролируемым мужское желание.
«Только этого еще не хватало! – подумал он с чувством, близким к растерянности. – Все, надо прощаться».
– Извини, Ирина, но мне нужно идти, – сказал Северов, отстранившись от девушки и демонстративно взглянув на часы.
Та ничего не ответила и отвела глаза.
Сергей быстро рассчитался с официантом.
– Тебя куда-нибудь подвезти?
Сосновская покачала головой.
– Я еще посижу немного, здесь довольно уютно.
Северов тяжело вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и с усилием произнес:
– Вот что, Ирина. Повторяю, ты знаешь мое нынешнее положение – какой-либо помощи от меня ждать теперь не приходится. Не ищи меня больше. И прощай.
– Спасибо вам за все, – глухо отозвалась Сосновская, в очередной раз отводя глаза в сторону.
Ворон ушел, не оглядываясь, хотя обычно, покидая любое заведение, проверял – не увязался ли за ним «хвост».
Костыль едет на разборку
Отправляясь на стрелку с беспредельщиками, за каких-то два дня нагло обложившими данью сразу несколько давно поставленных их группировкой под «крышу» фирм, Костыль – высокий худой мужичок с хитрым орлиным взглядом и крючковатым, не менее орлиным носом, испытывал те же самые чувства, которые испытывает бывалый таежный охотник, отправляющийся проверять расставленные накануне