капканы…
Сорокапятилетний бандит по жизни, уроженец горной Чечни Иса Джабраилов, получивший свое прозвище за хромоту, вызванную пулевым ранением в колено на одной из первых гангстерских разборок в самом конце восьмидесятых, не сомневался, что сможет без проблем проучить зарвавшихся щенков, преподав им жестокий наглядный урок на тему русской народной сказки про медведей: «Кто заходил в мой дом и ел из моей миски?»
Дело в том, что кафе на трассе было уже дважды проверенным на практике местом расправ с чужаками. Еще пять стрелок закончились мирными переговорами.
Площадка на противоположной стороне от одинокого кафе была как на ладони. С четырех сторон ее окружало ровное поле, на котором негде спрятаться, кроме идущего вдоль трассы глубокого кювета.
И, что особенно важно, Салман Магомедов, хозяин забегаловки, являлся дальним родственником бригадира.
Впрочем, для кавказцев, в отличие от славян, нет такого понятия, как дальняя или близкая родня. Троюродный племянник мужа младшей сестры матери по отцовской линии, Иса для Салмана был единственным близким человеком во всей Ленинградской области. Поэтому неудивительно, что в обмен на бесплатную «крышу» земляка «брат» со всем старанием уже не раз успешно выполнял для него роль добровольного соглядатая.
Вызывая зарвавшихся чужаков на разбор к загородному кафе, Костыль сразу же звонил на трубу Салману и предупреждал его о предстоящем визите недругов.
Для хозяина кафе и двух его помощников не составляло труда, оставаясь невидимыми, некоторое время понаблюдать за окружающей территорией – и не только с фасадной стороны здания, а когда в означенный час чужаки первыми прикатывали на площадку сообщить дожидающемуся в километре от места встречи земляку со товарищи число прикативших тачек и количество сидящих в них боевиков. Но самое главное – обнаружить заранее организованную залетными беспредельщиками засаду! Для нее здесь было только одно подходящее место – канава! Не заметить, как некто, незадолго до стрелки, высаживает из притормозившей машины торопливо прячущегося в кювете человека, вооруженные оптикой, Салман и его верные помощники просто не могли!
Таким образом, расклад был ясен изначально.
Если подстава имелась, то к площадке с двух сторон подкатывали тачки с боевиками, в место, где затаился снайпер, из проезжающей мимо машины летело две-три гранаты «Ф-1», а потом по автомобилям чужаков без каких-либо базаров, с ходу, открывалась пальба из ручных пулеметов.
После массированного обстрела, когда транспорт поверженного неприятеля более всего напоминал дуршлаг, к тачкам залетных подходили «чистильщики» и, если требовалось, завершали акцию контрольными выстрелами в голову истекающей кровью недобитой жертвы.
Вопрос решался в считаные секунды, и шансов выжить у чужаков не было никаких.
План, что и говорить, великолепный! Единственной проблемой являлось последующее объяснение хозяина кафе с вызванной им же милицией, но Салман лишь беспомощно разводил руками – дескать, не виноват он, граждане начальники, что криминалы облюбовали для своих разборок именно площадку напротив его заведения. В общем, «я не я, и лошадь не моя».
Побродив вокруг несколько часов, опросив свидетелей из числа посетителей кафе, собрав гильзы и трупы, менты убирались восвояси, проклиная очередной «глухарь».
Правда, в последний раз желчный майор из убойного отдела, сурово глядя в карие, бегающие из стороны в сторону глазки Салмана, предупредил, что после следующей бойни, если таковая случится, заберет его с собой на семьдесят два часа, для «общения без галстуков и свидетелей».
Ну да хрен с ним, подумал тогда чечен, отвертится как-нибудь. Он знает, что, если заложит «брата» ментам, жить ему останется до захода солнца… А кому хочется умирать?
Едва закончив разговор с беспредельщиками, Иса Джабраилов по кличке Костыль тут же набрал номер сотового телефона родственника и стал ждать соединения. После двух длинных гудков он неожиданно услышал «абонент не отвечает или временно недоступен, попробуйте позвонить позднее».
Выругавшись на родном каркающем языке, горячий горец еще раз быстро пробежал пальцем по кнопкам. Снова серия из длинных гудков и записанный на компьютерный чип женский голос…
(По стечению обстоятельств Салман в этот день закрыл свое бистро и уехал по личным делам в Питер.)
Пока вооруженный до зубов кортеж из тяжелого джипа «Шевроле Блейзер» и двух юрких «БМВ-325» с боевиками несся по направлению от центра города к месту встречи, чечен пытался дозвониться до «брата» и всякий раз слышал в трубке одно и то же.
Похоже, он несколько поторопился, забив оборзевшим «шестеркам», отпочковавшимся от группировки убитого Кая, стрелку на своем излюбленном месте.
До назначенного им самим времени осталось всего пятнадцать минут, и все шло к тому, что сегодня он впервые за три последних года вынужден будет пойти на риск, не проверив предварительно прилегающую к площадке территорию на наличие засады…
Актриса Вера Лихвинцева отказывается что-либо понимать
Она вновь подошла к краю сцены, принимая очередную корзину цветов после окончания спектакля. На этот раз чудо икебаны исходило от зрителя, увидев лицо которого Вера Лихвинцева, популярная питерская актриса, слегка вздрогнула.
Она одарила его признательно-укоризненным взглядом, в котором также читался некий вопрос, и прошептала несколько обычных благодарственных слов.
С этим моложавым притягательным мужчиной, с волевым профилем и жестким выражением холодных глаз, ее связывали довольно странные отношения.
Месяц назад, получив от него примерно такую же корзину цветов, Вера нашла в ней записку, которая содержала приглашение в ресторан «Астория», – попросту говоря, на свидание.
Поскольку актриса сразу почувствовала к Александру – так он позднее представился – сильное и недвусмысленное влечение, то приглашение не было отклонено.
Вечер проходил в изредка прерываемой медленными танцами неторопливой беседе, в которой оба партнера не скрывали взаимной симпатии. Вера даже с определенным нетерпением ожидала ясного и неизбежного продолжения.
Однако Александр, который оказался частным детективом – как романтично! – похоже, совсем не спешил, и актриса, решив ускорить события, сказала, что слегка устала, и попросила отвезти ее домой, а там, на квартире Веры, они и закончат вечер, выпив по чашечке кофе.
Александр как-то не очень определенно повел плечами, на что Лихвинцева тогда не обратила внимания.
Они сели в его «Субару» и поехали на проспект Большевиков, где проживала актриса.
Кавалер проводил ее до подъезда и тут совершенно неожиданно отказался подняться к ней в квартиру, сославшись на какую-то причину, которую Лихвинцева даже толком не поняла, настолько была раздосадована и обижена.
С той поры Александр регулярно появлялся на ее спектаклях и дарил корзины цветов, но записок в них она больше не находила.
Вера ничего не понимала в этой истории…
Сергей относился к Лихвинцевой с тем чувством, которое в классической литературе определяется понятием «любовь».
Он испытал это чувство практически в тот же момент, как увидел актрису на сцене – Вера Лихвинцева была, без всяких натяжек, очень красивой женщиной.
По первому порыву души Северов и пригласил ее в ресторан.
Но уже по пути на свидание его стали одолевать чувства совсем иного рода. Все было бы просто и ясно еще несколько месяцев назад, когда он имел жизненный статус ни с кем не идентифицируемого «органами» Ворона и находился в более-менее безопасном положении.
Но теперь Сергей мог быть опознан и схвачен буквально в любую минуту – тем более без грима, а превращать себя в лохматое и бородатое пугало он, находясь рядом с любимой женщиной, позволить себе, естественно, не мог.
