твоими инициалами, либо наконец-таки всосешь, что гораздо лучше дружить с нами, чем воевать.
Полковник на секунду перевел взгляд с Ивана на растекающийся на полу плевок.
– Он не станет с вами даже разговаривать, – неожиданно для гэрэушника брезгливо процедил, не разжимая челюсти, Северов-младший. – Просто выслушает молча, усмехнется в рожу, развернется и пойдет своей дорогой… Вы же не будете стрелять ему в спину!
– Ты прав, – мельком взглянув на часы, серьезно подтвердил офицер ГРУ. – Не станем. И он, поняв, что выхода нет, тоже не станет… Мы просто спокойно побеседуем и попробуем прийти к какому-нибудь разумному решению. В конце концов, само число существующих вариантов заметно упрощает выбор. Я уверен – твой отец поймет, что рано или поздно всему приходит конец… И Ворону – тоже… Это не кино, это – суровая проза жизни. Иного просто не дано.
– Допустим… – Прищурившись, Иван смерил Гайтанова испытующим взглядом. – И все-таки, если он скажет «нет», вы ведь не дадите ему шанс спокойно уйти и исчезнуть из поля зрения навсегда? Ни за что.
– Кончай гнать пацанские понты, сержант, – нетерпеливо отозвался полковник, – и просто ответь мне честно на два вопроса. Первый – ты хочешь, чтобы отец, уже потерявший двух самых близких людей, узнал о твоей гибели и собственными глазами увидел опускающийся в могилу цинковый гроб, с адской болью в сердце поняв, что теперь остался в этом мире совершенно один? А во время похорон, на которых он непременно будет присутствовать, в гриме или без, его окружил взвод ОМОНа?
– Нет, – не поднимая бледного, влажного от высыпавших бисеринок холодного пота лица, покачав головой, тихо произнес Иван. – Не хочу…
– Вопрос второй. Тебя успокоит, если перед выездом к месту встречи с отцом дам тебе ствол с боевыми патронами и позволю проверить, что он – не фуфло? Ты ведь хочешь гарантий, не так ли? – увеличил напор Гайтанов. – Если я не сдержу данного слова – убей меня и двух моих телохранителей. Может, успеешь… А если отец поддержит – наверняка! Ну что же ты молчишь, сержант?
В комнате, посреди которой неподвижно застыли серые табачные облака, повисло напряженное безмолвие. Было ясно слышно, как где-то возле зарешеченного окна тихо гудит перепутавшая времена года, проснувшаяся в тепле и угодившая в паутину муха…
– Мне нужно подумать, – наконец, подняв изможденное длительным непрерывным стрессом лицо и посмотрев на выжидающего полковника ГРУ мутным стеклянным взглядом, отрешенно сказал Иван. – До утра… Я хочу поспать пару часов.
– Да, видок у тебя тот еще, согласен, – чуть помедлив, кивнул Гайтанов, нажимая кнопку под столом и вызывая конвой. – Рана не беспокоит? Врач не нужен?
– Нет. Обойдусь…
– Через две минуты меня здесь уже не будет. О своем решении сообщишь вечером другому человеку… Только помни – каждый день, пока твой отец там, один на один с братками и такими продажными шкурами, как Сосновский, ваши шансы еще когда-нибудь встретиться не становятся больше. Все, иди отдыхай…
Металлическая дверь комнаты для допросов распахнулась, и на пороге появился не юный уже, лет около тридцати, коренастый солдат-контрактник внутренних войск с автоматом в руке.
– В камеру его! – не глядя на конвоира, жестко приказал Гайтанов. – Без моего приказа никого к нему не пускать! И вот еще что… Позаботьтесь о пайке. Сержант не ел больше суток. Выполняйте!
Иван встал со стула и, расправив плечи, прихрамывая на раненую ногу, шагнул к коридору.
На самом деле времени на раздумья ему не требовалось. Он не сдаст отца ни под каким видом.
…Гайтанов, покидая Чечню, для себя уже решил, что вариант с сыном Ворона, скорее всего, не прошел и стрелку с киллером с помощью Ивана не забьешь.
Но, прежде чем организовать строптивому сержанту пышные похороны на Южном кладбище, полковник решил опробовать еще один план поимки Ворона.
План этот, о котором Гайтанов слегка намекнул Северову-младшему, совсем недавно пришел ему в голову…
Евгений Викентьевич недоволен Вороном
Всепоглощающий страх за свою жизнь, испытанный на родине, наконец-то остался для Блоха позади! Из круглого иллюминатора самолета, медленно выруливающего по бетонке перед зданием аэропорта Хельсинки, на пластического хирурга ласково, маняще глядела хоть и чужая, но по сравнению с Россией совершенно безопасная земля! Вот где настоящая жизнь!
«Проклятый Ворон, чтоб ему все мозги вышибли! – яростно и вместе с тем торжествующе стучало в голове у Евгения, когда он вставал с мягкого кресла салона бизнес-класса и в потоке других пассажиров мелкими шажками продвигался к поданному трапу. – Кем он себя возомнил, богом? Почти все деньги забрал, сволочь! Больше чем пол-лимона в „зелени“! Если бы не заначка в десять тонн, лежащая во внутреннем кармане пиджака, пришлось бы лететь вообще без денег… Как чувствовал! Уж слишком гладко все получалось, слишком легко… Значит, те, из „Ровера“, все-таки меня выследили, когда к аварийному выходу с пистолетом в руке метнулся дежурный охранник… Ну и хрен с ними со всеми! Главное – я жив, свободен, руки на месте, а денег в этой стране мы своим золотым скальпелем еще столько нашинкуем!..»
Покинув самолет налегке – вещи, за исключением отобранного киллером кейса, были сданы в багаж, – Блох быстро проскочил паспортный контроль, «зеленым коридором» прошел в здание и стал дожидаться, когда разгрузят лайнер и на движущейся по кругу ленте транспортера выползет его хоккейная сумка.
Ждать пришлось недолго, минут пятнадцать. Подхватив багаж, хирург забросил сумку на плечо, развернулся и… застыл на месте.
Перед ним, с самым грозным выражением на розовощеких, чем-то смахивающих на пятачки молочных поросят, лицах стояли двое финских таможенников. Рядом, заложив руки за спину, с пяток на носки перекатывался полицейский, которого почти подпирал прыщавый патлатый хмырь в джинсовом костюме, держащий перед лицом крохотную видеокамеру. Что все это значит?
– Господин Блох? – на ломаном русском с железом в голосе осведомился один из таможенников, высокий упитанный очкарик с выбивающимися из-под фуражки волосами цвета спелой ржи.
– Д-да, – ошалело выдавил из себя хирург. – В ч-чем дело?
– Это ваши вещи? – ткнув пальцем в сумку, столь же металлическим тоном спросил второй таможенник.
– Разумеется… – Блох заподозрил неладное. Его измученное тело снова стала сотрясать крупная дрожь. – Я не понима…
– Будте любезна, постафте сумка на пол, мы желаем провести досмотр, – снова зашевелил пухлыми губами первый очкарик, подкрепляя слова резким категорическим жестом.
– Но меня уже досматривали, в Санкт-Петербурге! – воскликнул Евгений, чувствуя, как земля покачнулась и стремительно ушла у него из-под ног. Внизу, обдавая ледяным холодом, раззявила пасть черная бездонная пропасть.
«Господи, ну за что ты так меня не любишь? Чем я тебя прогневал?»
– К нам поступил сигнал, что вы есть наркокурьер, – перенял эстафетную палочку второй таможенник. – Или мы сейчас, при вы, досмотрим багаж, или идти в полиция!
– Это не займет много минут, – с хищным оскалом ровных зубов «успокоил» очкарик и, склонившись над сумкой, стал расстегивать «молнии» сверху и на кармашках.
Возле него, извиваясь, как ящерица, склонился патлатый, стараясь не упустить долгожданный момент истины…
Вскоре страж закона и экономики страны лесорубов едва не взвизгнул от восторга, когда нащупал и извлек на всеобщее обозрение аэрозольный баллон от лимонной пенки для бритья «Жиллетт». Он явно знал, что искать!
Сняв крышечку, поросенок в униформе открутил распылитель, заглянул внутрь баллона, ухмыльнулся, что-то коротко сказал по-фински своему коллеге, перевернул контейнер и вытряхнул из него на ладонь туго обмотанный черной изолентой увесистый сверток цилиндрической формы, чем-то напоминающий резиновый имитатор негритянского полового члена.
Вокруг, заинтригованные редким, любопытным зрелищем, стали собираться многочисленные зеваки…
Полицейский, проворно раскрыв одно из десятка лезвий офицерского швейцарского ножа, сделал на
