ревности, которое он испытывал во времена отрочества, когда родители уезжали по делам и брали с собой только старшего брата, а Пауля — не спрашивая согласия — оставляли присматривать за малолетними сестрицами.
Корт был пуст — герр Кольбах в идеально чистой теннисной экипировке отдыхал на скамейке в тени увитого зеленью забора, а рядом с ним — на той же самой скамейке расположился… Штурмбанфюрер фон Клейст!
Зиги тоже разыгрывал из себя теннисиста, и был облачен в спортивный пуловер с короткими рукавами. Как все-таки судьба неравномерно распределяет свои подарки — завистливо подумал Пауль, разглядывая крупный шрам от рваной раны, взбиравшийся по предплечью Зиги вверх под рукав с небесно- голубой каемкой. Каемка удачно оттеняла цвет глаз фон Клейста. Сами же глаза казались по-особенному большими и яркими, потому что их наполняли совершенно неподдельные слезы!
Хотя волосы и ресницы у герр Барона крашенные, зато голос самый настоящий и действительно очень красивый — горемычно констатировал Пауль. Наверное, когда-то Зиги разучивал рыдания, как пианисты музыкальные гаммы — он то причитал трогательным речитативом, то добавлял истеричные фразы, напоминающие тирольское пение — и все это звучало драматично, но в то же время настолько естественно, что Пауль даже не сразу стал прислушиваться к словам:
— Наградой клеветникам и завистникам послужит моя ранняя смерть… Ах, Карл — это так несправедливо! Так жестоко… Все, все меня ненавидят… Даже Вальтер… Ну почему, за что… — Зиги в эмоциональном порыве ухватил Шефа за руку чуть выше ремешка часов. Ничего себе! — возмутился Пауль — так вцепиться в ЕГО Шефа! — Но никак не проявил нахлынувших чувств, а, повинуясь требовательному кивку начальника, снизошедшего наконец до «личного помощника», понуро взял ракетку и стал постукивать желтым мячиком о стену, безучастно наблюдая за происходящим.
— Зиги, дружище — ведь это вы наябедничали рейхсфюреру, что теща Шеленберга по национальности полька? Разве нет?
— Нет! — тихо, но твердо ответствовал штурмбанфюрер, пододвинулся к Кольбаху и перешел на таинственный полушепот, — Мне было видение… Из глубин озера явилось древнее водное божество…
— Которое предусмотрительно раздобыло для вас копию метрики почтенной матроны… — иронично скривил губы шеф Кольбах, отсев подальше от барона — духовидца.
— Никто не смеет лгать Рейхсфюреру! Никто — даже Вальтер! — Зиги тут же неестественно выпрямился, побледнел так, что действительно стал похож на хорошо ухоженный труп, и пафосно заключил, — Обещайте мне, Карл, что когда я умру, мое тело передадут профессору Розенбергу, дабы оно продолжило служить нации…
Паулю пришлось приложить изрядное усилие, чтобы подавить смех.
Но самое забавное было еще впереди!
Зиги переломился пополам и принялся натуральным образом плакать навзрыд, уткнувшись в белоснежную тенниску шефа Кольбаха и непрестанно повторяя:
— Я умру, умру… Уже совсем скоро — я это знаю! Я ВИДЕЛ! Горы трупов арийских воинов… Их невозможно сосчитать… Они лежат в каменных штольнях, в холодных пещерах… Они повсюду… Когда я понес цветы в склеп, я видел там маму! Она звала меня, манила за собой… Я сделал к ней шаг и понял, что мое место там — среди трупов! Я скоро умру… Лучше сразу умереть, чем жить среди кошмаров и призраков…
Чего и следовало ожидать! Пауль удовлетворенно хрястнул по подвернувшемуся теннисному мячику как по футбольному — ногой.
Ну что же, любезный певец, давай — плачь, реви громче! — искренне пожелал он барону. Надо признаться — Пауль уже разбил достаточно женских сердец и знал доподлинно — если особа с накрашенными ресницами затеет плакать, вокруг глаз очень быстро образуются некрасивые черные круги… Интересно, что скажет Шеф, когда увидит такие на бледном лике у
— Дружище, вам следует умыться, — сказал герр Кольбах с почти торжественной серьезность, наконец, оторвав Зиги от своего мужественного плеча и встряхнул так крепко, что зубы зареванного фон Клейста несколько раз лязгнули, подтверждая наличие правильного прикуса, а сам слабонервный барон от неожиданности, наконец, перестал мелодично поскуливать и скорбно уточнил:
— Полагаете, мне станет от этого легче? — из-за черных кругов на бледном лице он казался похожим на безутешного Пьеро из ярмарочного балагана. Пауль прикусил губу, пряча довольную улыбку.
— Ну конечно! Объективный мир — всего лишь зеркало сознания! — Шеф назидательно постучал косточкой согнутого указательного пальца по лбу Зиги, — Вам следует прекратить смотреть мрачные видения о покойной матушке, препарированных трупах доктора Розенберга и советских танках, а направить свой внутренний взор на более умиротворяющие картины… Оглянитесь вокруг — поют птички, солнышко пригревает, пчелки переносят пыльцу, а рейхсфюрер скоро приедет слушать
Фон Клейст, вздыхая и шаркая, поплелся в раздевалку, где имелась душевая. И пока он отсутствовал, Шеф, с явным неудовольствием обнаружил темные след от туши Зиги на собственной теннисной рубашке, и без предисловий, ввел Пауля в курс текущих событий:
— Эта библиотечная падаль — господинчик фон Штерн — настрочил кляузу рейхсфюреру! Настоящую жалобу по всей форме! И, что самое поразительно — она уже сегодня попала в утреннюю почту, и даже была рассмотрена… Я, час назад, получил вполне официальную телеграмму, с текстом жалобы и предписанием принять срочные меры к разысканию имущества хранителя библиотеки, заслуженного ученого Александра фон Штерна, а наш бедный барон — как в некотором роде доверенное лицо Генриха — удостоился изрядной выволочки от САМОГО прямо по телефону… — экономным жестом Шеф протянул Паулю открытый спортивный журнал, между страниц которого затаилась телеграмма с текстом жалобы.
Похоже, почтенный герр Библиотекарь профессиональный кляузник — текст написан сухим аргументированным юридическим языком. В жалобе говорилось о том, что господин фон Штерн — истинный ариец, дворянин, гражданин Германии, автор классических трудов и член разнообразных научных обществ, удостоенный массы наград и премий, почетный академик и прочая, прочая… С утра такого — то числа мая 1939 года поднялся в рабочий кабинет, где обнаружил факт хищения ценных экспонатов его личной коллекции (список в приложении один) и обратился в этой связи с устным заявлением к находившемуся по служебным нуждам в здании N-бургского Замка штурмбанфюреру СС фон Клейсту. Однако упомянутый офицер отказался зафиксировать заявление господина фон Штерна на бумаге и принять надлежащие меры, а более того — в оскорбительной форме усомнился в арийском происхождении уважаемого научного авторитета, а также учинил несанкционированный обыск в его частных апартаментах. Все эти разнузданные действия офицер фон Клейст совершал при полном попустительстве и даже с молчаливого одобрения присутствовавшего при безобразии штандартенфюрера СС Карла Августа Кольбаха. До настоящего времени никакие меры по заявлению господина фон Штерна не приняты, хотя аргументированного письменного отказа в возбуждении дела от уполномоченных лиц ему так же не поступало. Ну и дальше в стандартных фразах и выражениях герр Библиотекарь требовал скорейшего торжества справедливости в виде возвращения значащихся в списке похищенного предметов коллекции, означенных в приложении один — а именно — халата шелкового с этнической вышивкой — одна штука, туфель домашних с парчовым верхом — две штуки…
От возмущения такой вопиющей ложью у Пауля просто не было слов!
— Подлючная тварь, — едва сдерживая эмоции, скрипнул зубами Шеф, — Я — штандартенфюрер СС, глава местного гестапо — должен бросить ВСЕ и срочно искать засаленный халат со стоптанными тапками! Хоть бы он сдох — этот похотливый маразматик!
— Напрасные надежды — герр Кольбах! Эта остзейская скотина здоровее нас всех вместе взятых, и обладает трезвым изворотливым умом! — горько выдохнул Зигфрид — после похода в душ его ресницы изрядно посветлели. Он снова устроился на скамейке, опасливо спрятал лицо от чреватых веснушками
