– Засунь это себе в задницу, – тихо пробормотал Малчек и кошачьими шагами начал скользить по рыхлому дну овражка. Налипшие на его ботинки мокрые листья превратили их в валенки. – А когда засунешь, спусти курок.
Овражек оказался ложным обещанием. Он стал мельче прежде, чем Малчек получил желаемое преимущество. Вниз нельзя, тогда, может быть, наверх? Он поднял голову и запрокинул ее, оглядывая деревья, у которых не было вершин. Дохлый номер. Стволы красных деревьев, не сужаясь, уносились ввысь, достаточно шершавые, чтобы упереться ногами, но слишком толстые для обхвата. Малчеку нужно было какое-нибудь молоденькое, лет на пятьсот деревце. Среди секвой попадались и другие деревья, там, где вырубленное пространство обеспечивало им достаточно света для выживания. Но вырубка даст шанс и Эдисону.
Что этот негодяй собирается предпринять? Что он замышляет?
Наверху было очень тихо. «Что-то он замышляет – решил Малчек. – Где мой индейский помощник, на которого можно положиться? Наверно, где-нибудь на фактории напивается огненной водой. А мне приходится выбираться отсюда в одиночку, со своим городским воспитанием. Вот бы сейчас симпатичную пожарную лестницу или окно на третьем этаже. Мясник потерял свою квалификации, я давно не точил свои ножи».
Он снова начал двигаться, прижимаясь спиной к склону овражка, чувствуя, как поднимается навстречу верхнему краю, пока влажные нависающие листья не дотронулись до его волос. Свежий душ капель рассыпался над его лицом. Выход из подвала, первый этаж: эксперименты животных, опавшие листья, сломанные ветки, женское белье, пожалуйста пройдите в лифт.
Затаился ли Эдисон здесь, или он там, где Малчек слышал хруст сломанного сучка? И куда он смотрит?
До сих пор как следует не рассвело, на часах пять тридцать, и деревья отбрасывают собственную тень. Здесь, на дне лесного океана, рассвет наступает позже.
Малчек вытащил замотанный в платок камень из-за ремня и, наклонившись слегка вперед, кинул его обратно в овражек. Камень мягко упал на мокрые листья, издав звук, напоминавший стук футбольного мяча, который и хотел услышать Малчек. Оглушающе близко прогремело ружье Эдисона.
«Боже, он прямо у меня над головой», – понял Майк и поднялся на край овражка, используя свое небольшое преимущество. Он мельком увидел Эдисона, стоявшего за деревом с винтовкой, направленной в другую сторону, пока шуршание листьев не объявило о появлении Майка. Дуло с необыкновенной скоростью метнулось, и Эдисон выстрелил.
«Хитрый дьявол, он ждал меня», – проворчал про себя Малчек, когда пуля слегка зацепила его плечо. Он кинул свое тело в кусты и начал двигаться быстро и пригнувшись; кровь потекла через дырку в верхней части рукава. Рана была поверхностной и Майк не обращал на нее внимания. – «Я все еще могу быстро бегать. Посмотри на меня. По крайней мере, уже достаточно светло, чтобы не натыкаться на проклятые деревья. А это еще что?»
Это был указатель. Цивильная зеленая металлическая табличка с белыми буквами и стрелкой. На ней было написано: «Папоротниковый каньон», – и от нее начиналась тропа, достаточно широкая для двоих и дочиста вытоптанная ногами тысяч туристов.
«О, Мэри, ты только посмотри на эти деревья, – передразнил Майк, сбегая по тропе, слыша за собой топот ног Эдисона, – правда, хорошо, что мы сюда приехали и сами на них посмотрели? Нам не за что не поверят, пока не покажем фотографии. Встань вон там у большого дерева и улыбнись». Малчек пронесся мимо воображаемой Мэри, фальшиво улыбающейся в воображаемую камеру и заскользил вниз по очень даже реальным каменным ступенькам, которые любезно парковая служба соорудила для удобства Мэри. К сожалению, ступеньки оказались больше препятствием, чем удобством. Дождь предательски вылизал поверхность. Майк чуть не выронил винтовку, проехался вниз по потоку в маленьком каньончике, пока не смог восстановить равновесие и снова добежать до внутренней стены, вжимаясь в зеленую завесу папоротников.
«Осторожно на первой ступеньке, Мэри», – предупредил он. Он ждал, когда появится Эдисон. Но тот не появлялся.
Наверно, тоже остановился, чтобы сфотографироваться. К черту Реддесдэйла! Как только я увижу Эдисона, то всажу ему пулю между глаз. Ну давай же, давай!
По-прежнему ничего.
Черт, черт, еще раз черт. Черт три раза вместе с рогами. Ну, давай же!
Пролет. Ладно. Он не выходит. Пока. Тогда нам, эльфам, придется найти грибок, под которым спрятаться.
Малчек начал боком продвигаться вдоль откоса, горький запах сломанного папоротника щекотал ему нос. «Интересно, то ли это место, где мы были прошлой ночью. Клер видела больше, чем я. Я находился тогда где-то во Вьетнаме. Но она сказала «пещера», разве не так? Сколько длится этот каньон? Он, должно быть, достаточно длинный, чтобы иметь имя и собственный указатель, достаточно широкий, чтобы услужливая парковая служба устроила дорожки из камней, пересекающие ручей в глубоких местах, достаточно большой, чтобы привлечь туристов». Малчек, согнувшись, следовал вперед, его глаза изучали каждую щель, каждую тень, которая была чуть темнее, чуть глубже, чем другие. Это? Это то, что он ищет? Конечно, на другой стороне ручья. Как же иначе? Что еще ты хочешь даром, танк и батальон с минометами? Вот именно. Ну, хорошо, вперед!
Он попытался перепрыгнуть через ручей и больно ударился о противоположный склон оврага. Его пальцы схватились за стены из папоротника, обрывая его, пока он не упал через отверстие, которое обнаружила Клер. Сухой папоротник задымился вокруг него пыльными клубами и перемешался с пеленой перед его глазами от возникшей усталости.
Эдисон так и не издал ни звука. Но он был там, наверху. Малчек же сумел избежать шума и, забираясь в пещеру, был на виду не больше секунды, так что, может, обойдется. Он, как пес, повернулся вокруг себя, устраивая винтовку вертикально в ограниченном пространстве. Вряд ли можно назвать это пещерой, скорее расщелина в камнях, но он был совершенно скрыт папоротником, свисающим с треугольного входа. Ждал ли Эдисон такого маневра? Он, забираясь в укрытие, потревожил растения больше, чем следовало, но, если повезет, тени и широкие листья скроют это.
Он устроился поудобнее, чтобы ждать, и жар мгновенно вернулся к нему. Сидя неподвижно, Майк мог бы постепенно отдышаться, но обручи все еще стягивали его грудь и время от времени у него перед глазами все плыло. Поток, казалось, то набухал, то убывал. Противоположный берег то приближался, то удалялся. Майк нащупал в кармане шипы терновника.
Сначала Клер подумала, что слышит шаги Малчека. Но когда они приблизились, она сообразила, что их слишком много. Люди Эдисона из прицепа? Они тяжело дышали, и до нее донеслись ругательства на испанском. Она сжалась в комок так крепко, как только могла, одновременно боясь и выглянуть, и не выглянуть. В этих сумерках так трудно…
Она не узнала первого, невысокого. Но, увидев остальных, почувствовала себя, как будто вернулась домой. Это были Брэнд, Терсон, Гамбини и Гонсалес. «Сиди на месте, они найдут тебя», – сказал Майк. О, Майк, как ты был прав! Ты был прав.
Что ей делать? Встать? Крикнуть? А что, если они подумают, что это Эдисон, и выстрелят в нее раньше, чем… Нет, они не могут. Они знают, что Майк и она где-то здесь, ведь так? Они проходили мимо, быстро удаляясь. Внезапно она заметила кучку мелочи, которую Малчек оставил на земле. Подобрав несколько монет, Клер швырнула их изо всех сил вслед удаляющимся мужчинам. Шум получился небольшой, но абсолютно неожиданный в полупритихшем лесу. Как и результат, убедилась Клер. Мужчины одновременно повернулись и на нее уставились четыре револьвера, восемь глаз и сотни обнаженных нервов.
– Майк! – раздался голос Гонсалеса.
– Нет, это только Клер, – прошептала она и начала выползать из кустов на животе, как это сделал Майк.
Когда она поднялась на ноги, до них донесся ружейный выстрел, за которым последовала автоматная очередь. Все посмотрели друг на друга.
