– Как это... Не понимаю.
– Кто тебе сказал, что она умерла? – резко спросила Марина.
– Мама. А что?
– Давай завтра встретимся, хорошо? – предложила Марина. – Разберемся, откуда вся эта странная путаница.
Валентин явно заинтересовался действительно странным недоразумением. Кому пришло в голову похоронить живого человека?
– Давай. Но у меня утром репетиция, а вечером концерт. Только днем есть время.
– Мне все равно. Где тебе удобнее будет?
– На Восстания, кафе «Чайка». Знаешь?
– Нет, не знаю. Какой номер дома?
– Номер не помню, но это почти напротив метро. В два часа.
– Хорошо, я найду. Пока.
– Эй, погоди! – спохватился Валентин. – Я же не знаю, как ты выглядишь!
– Я очень рыжая, – усмехнулась Марина. – Ни с кем не спутаешь.
...Конечно, Марина снова не смогла заснуть в эту ночь. Она придумывала десятки объяснений тому, что Валентин считал бабушку давно умершей. Почему его мать солгала ему? Зачем ей это было нужно? Может быть, она до такой степени ненавидела свекровь? А может быть, завидовала тому, что бабуля любила Аннушку? Черт их разберет, что они не поделили... Тем более так давно. Может, музыкантова мамаша и сама уже забыла, с какой целью обманула сынка, да только поздно теперь признаваться во лжи? А может быть, она действительно считала, что бабули нет на этом свете? Но тогда кто-то должен был обмануть ее саму. Опять же – зачем?..
В кафе Марина пришла задолго до назначенного часа. Взяв чашку кофе и рюмочку коньяку, она сидела за столиком, курила и смотрела на прохожих, мелькавших за окном. Сплошные идиоты, это уж наверняка. Или подонки. Как Дикулов и Инна. Как все, кто сделал вид, что незнаком с Мариной, как только она превратилась в бесприданницу... Как Марина ненавидела всех их! Ненависть терзала ее постоянно, но особенно обострялась по вечерам, перед сном... Марина уже сто тысяч раз воображала, как она расправляется то с одной бывшей подругой, то с другой, или как они попадают в жуткую автомобильную катастрофу, или как их папочки разоряются дотла и наглые девки вынуждены мыть полы в чужих домах... она презирала всех, она постоянно пылала гневом на глупость и подлость человеческую...
– Ага, это наверняка ты и есть, – услышала она сквозь туман, затянувший мозг. – Таких рыжих действительно не каждый день встретишь.
Марина резко тряхнула головой.
Перед ней сидел совсем молодой парнишка с веселыми умными глазами, с тонким интеллигентным лицом. Он бесцеремонно рассматривал Марину, словно она была музейным экспонатом и лежала в витрине. Но Марину поразило другое. Несмотря на всю интеллигентность юношеского лица, Валентин был так похож на Дикулова, что Марине стало немножко не по себе. Как это может быть? Дикулов – откровенная деревня, музыкант – сама утонченность, а поставь их рядом – и любой скажет: родня!
– Это я и есть, – кивнула она наконец. – А это и есть ты? Валентин?
– В этой жизни – да, – усмехнулся парнишка. – Так что там за мистика с нашей бабушкой? То умерла, то вдруг жива оказалась.
– Никакой мистики, – сердито сказала Марина. – Она и не думала умирать. Жила себе в лесу, в заброшенной деревушке. А этой осенью я перевезла ее в поселок... ну, в тот самый бывший совхоз, где твой отец родился. Но мне хотелось бы понять, почему твоя мама тебя обманула?
Валентин немного помолчал, потом заговорил как-то неуверенно, будто сомневаясь в собственных словах:
– Мне кажется, дело в том, что мой отец погиб из-за твоего отца...
– Что-что? – переспросила Марина, не поверив собственным ушам. – Как это – погиб из-за... Объясни! Дикулов что, убил твоего отца?
– Да нет же! Вот бестолочь! Просто отец погиб
– Не совсем, – упрямо сказала Марина. – Какие разборки?
– Ой, ну ты как будто вчера с гор спустилась! – всплеснул руками музыкант. – Ты что, не знаешь, что
– Чего? – противным голосом протянула Марина. – Кем-кем он был? Ну-ка повтори!
– Повторю хоть сто раз. Только давай сначала хоть кофе возьмем, а то на нас уже вон та деваха из-за стойки косо смотрит.
– Да пусть хоть совсем окосеет!
Впрочем, кофе действительно взять стоило. И даже с коньяком.
Валентин быстро принес две чашки с кофе и две рюмки коньяку, мимоходом сообщив:
– Я вообще-то спиртное не люблю, но что-то сегодня нервишки разгулялись.
– Не отвлекайся, – приказала Марина. – Рассказывай!
– Да тут нечего особенно и рассказывать, – пожал плечами Валентин. – Мне мама так говорила: твой батя добывал денежки незаконными методами, пытался втянуть в уголовщину младшего брата. Тот отказывался. И вот один раз, когда они встретились где-то, чтобы поговорить, на твоего папочку налетели конкуренты, началась перестрелка, и мой отец случайно погиб. Теперь ясно?
– Отчасти, – медленно произнесла Марина. – Отчасти... А бабушка тут каким боком? Она-то чем виновата оказалась? Почему твоя мамашка ее похоронить решила?
– Бабушка... Не знаю, честно говоря. Но вообще мать много раз поминала ее недобрым словом, говорила, что хорошая женщина не воспитала бы такую бандитскую сволочь, как твой отец.
– Он... – Марина хотела сказать: «Он мне не отец», но почему-то у нее вырвалось совсем другое: – Никакая он не сволочь! Это как раз ты дрянь! Родную бабушку забыл!
– Да не забыл я! – закричал музыкант. – Я думал, она умерла! Я же не знал!
– Ты не хотел знать! Ты мог бы спросить у собственного дяди!
– Да какого черта я стал бы спрашивать?! Ты что, совсем дура? Что я стал бы спрашивать, что? На самом ли деле бабушка умерла? Ты сама-то соображаешь, что говоришь?!
– Ладно, пусть я не соображаю. Но и ты тоже... Сам подумай! Говоришь, вырастила сволочь. Но она и
Разумеется, ответа на этот вопрос в природе не существовало. И музыкант, на самом деле вовсе не будучи дураком, мгновенно это понял.
– Ну... – промямлил он. – Ну...
И тут Марина словно с цепи сорвалась. Не обращая внимания на осуждающие взгляды других посетителей кафе, она принялась на все корки ругать музыканта, осыпая его выразительными эпитетами. Суть ее высказываний сводилась к тому, что Валентин не хотел поддерживать отношения с родным дядей, полностью доверившись мнению матери. А это, с точки зрения Марины, было неправильно. Мнение в серьезных вопросах нужно вырабатывать собственное, пользуясь разными источниками информации.
Марина, наверное, еще долго бы рассказывала Валентину, что она о нем думает, если бы вдруг не заметила в глубине собственного ума нечто настолько странное, настолько неожиданное, что умолкла на полуслове. Она как бы сама себя поймала на чем-то нечистом...
А ведь ей действительно это
Марина внезапно поняла, что, скандаля, она одновременно словно наблюдает за собой со стороны, любуется собственным праведным гневом... а почему бы и нет? Она ведь действительно права! Она заступается за бабушку, она восстанавливает справедливость! И еще она при этом жалела себя, такую несчастную, никем не понятую... уж так жалела!
Значит, Лева говорил правду? Он понял, что происходит в Маринином уме, разобрался в том, чего она сама не замечала... как это ему удалось? Он что, людей насквозь видит?
– ...что ли?
