и горбач за считаные минуты отдает концы. Когда зазевавшийся горбач понимает, что его окружили не безобидные дельфины, а киты-косатки, обычно уже слишком поздно.
— Какой ужас!
— О, да. Косатка — уникальное морское создание.
По лесенкам, спускающимся к бассейну, понесли сладкий миндаль. Роберт протянул пакетик крымского лакомства Ирис.
— Спасибо. Попробуем.
Едва прозвучали финальные фанфары, Ирис и Роберт, не дожидаясь, когда дрессировщик под овации трибун завершит «круг почета» верхом на своем хищном морском коне, помчались к выходу. Перескочив разбитый временем каменный бордюр, они перебежали с солнечной стороны улицы на тенистую аллею мощных платанов. Зеленовато-желтые колючие шишки щедро усыпали тротуар, и они пошли медленнее, боясь случайно наступить на колючий шар.
В цветастых пляжных костюмчиках мимо проходили загорелые мамаши с детьми. Шалопаи бодро топали по горячему асфальту, лопая на ходу шоколадные столбики мороженого. Ребятня постарше носилась по аллеям, забавляясь тем, что выхватывала друг у друга кепки и панамки. Мальчишки в ярких шортах и футболках с шумом и смехом карабкались, как обезьянки, на многовековой кряжистый бук. Молодые мамы в коротких платьицах везли малышей в прогулочных колясках. Улыбающиеся карапузы что-то радостно изображали пухлыми пальчиками, и верещали на своем младенческом языке.
Автобус свернул с тенистой ялтинской аллеи на дикий горный серпантин. Вдали показались темные очертания Аю-Дага. Старенькие сиденья видавшей виды машины полопались. Из-под нагретого солнцем черного кожезаменителя лезли куски желтого поролона. Автобус натруженно скрипел колесами, преодолевая бесконечные повороты пыльной и разбитой дороги. Слева возвышались высохшие на солнце скалы, окрашенные крымской зеленовато-бурой охрой, а справа пылали огненные цветы иудина дерева, благоухали нежно-розовые олеандры и колыхалось зеленое море виноградников. За виноградниками показалось и настоящее море — живое, дышащее и тоже зеленоватое. И вот, наконец, вдали замаячила табличка «Артек».
Роберт потащил Ирис за руку в сторону центрального входа.
— Проход на территорию строго по спискам, — угрюмо объявил пожилой мужчина в темно-синей военной форме.
— У нас журналистская аккредитация, — спокойно заметил Роберт. — Мы на пресс-конференцию с Самантой.
— Никакие аккредитации не действуют. Указание свыше, — охранник еще сильнее помрачнел. — Списки на вход — за подписью начальника лагеря. Каждая фамилия там — с паспортными данными, еще месяц назад согласовывалась с Москвой. Хотите мне устроить проблемы с КГБ? Не пущу я вас.
— Проблемы с КГБ?.. — Роберт обрадовался, и потянулся к внутреннему карману рубашки. Протянул стражу порядка темно-бордовое кожаное удостоверение с тисненым гербом Советского Союза.
Охранник внимательно изучил «ксиву» и неуверенным жестом вернул владельцу.
— Вас-то я, пожалуй, пропустил бы, — уже заметно добрее объявил он, — но вот вашу спутницу — нет. Даже не просите.
— Она со мной. Это известная московская журналистка…
— Нет и еще раз — нет! — Охранник устало потрогал свои седые волосы, вылезшие из-под фуражки. — Всех журналистов, которые работают на мероприятии, мы знаем в лицо.
— Они тоже с Лубянки? И при погонах?
— Да как вам сказать. Ну не все, конечно. Но преимущественно…
Вечера в Ялте теплые и темные. В бархатной глубине ялтинского вечера приятно сидеть на веранде летнего кафе, пить горячий шоколад, зеленый чай с крымской мелиссой или солнечное вино и слушать осторожное треньканье цикад. Иногда В черном кружеве листвы, подсвеченный перламутровым блеском южного месяца, прошелестит ночная птица или зальется залихватской трелью невидимый соловей. И тогда особенно Здорово раскачиваться в плетеном кресле-качалке, облокотясь усталой спиной на решетку из тростниковых стеблей. Вдыхаешь аромат душистого табака и смотришь на небо, где на полотне иссиня- черного велюра вспыхивают ледяными кристаллами далекие звезды.
— Мне очень жаль, Ирис, что так вышло с Самантой, — Роберт глотнул ароматного кофе, сваренного на горячем песке.
— Было бы странно, если бы нам позволили с ней общаться. А кстати, что за удостоверение ты показывал охраннику? — Ирис хитро прищурила глаз, продолжая потягивать из высокого и тонкого бокала через разноцветную соломинку ледяной мандариновый сок.
— Не важно.
— Ксива сотрудника КГБ? — Ирис уверенно поставила бокал на стол. В оранжевом соке кружились и звенели прозрачные льдинки.
— Считай так, если нравится. Сейчас все помешаны на спецслужбах. На самом деле, мне просто хотелось что-то сделать для тебя хорошее. Но я переоценил свои возможности. Видно, любовь совсем затуманила мне мозги.
— Ах, вот оно что!
Высохшие стебли бамбуковой плетенки жалобно скрипнули. На черном небесном велюре вспыхнули новые звезды, и последние облака растаяли на фоне перламутрового фонаря луны. К столику, за которым сидели Ирис и Роберт, услужливой походкой подошел официант, и вежливо осведомился, не изволят ли уважаемые посетители кафе сделать новый заказ? Чай, кофе, сок, вино, кальян, восточные сладости…
— Еще кофе и шербет, — бросил Роберт официанту и, когда тот ушел, внимательно посмотрев на Ирис, достал из кармана сложенную вчетверо газету. — Я сразу же почувствовал, что вы талантливая журналистка. Думал, что ваше интервью с Самантой удастся опубликовать в зарубежной прессе. Время от времени я сам пишу в газеты кое-какие статейки. Правда, под псевдонимом. Так безопаснее.
С этими словами Роберт протянул Ирис пожелтевшую газету. Это было русскоязычное издание, выходящее в США. Судя по всему, газета пользовалась популярностью в иммигрантских кругах. Ирис бегло пробежала глазами по публикации. «МИФ О ДОКТРИНЕ АЛЛЕНА ДАЛЛЕСА» — кричал заголовок. Смысл публикации сводился к тому, что никакой знаменитой «доктрины Аллена Даллеса», знаменитого директора ЦРУ, предназначенной для того, чтобы «разрушить Советский Союз изнутри», не существует. Этот миф создан воображением советских писателей и кинорежиссеров. В действительности же директор ЦРУ Аллен Даллес за всю свою жизнь не написал ничего подобного. И тот, кто сейчас, в годы «холодной войны», исповедует этот миф, лишь обостряет международную напряженность.
Ирис вскинула свои прозрачные, как вода в весенней реке, глаза на Роберта.
— Но где доказательства?
— Прочитайте текст Аллена Даллеса. В оригинале.
— Но это же невозможно! Если бы документы ЦРУ были доступны всем и каждому… то это были бы уже не секретные директивы!
— Вы рассуждаете, как большинство советских людей. Пропаганда вас все же испортила. Вы насмотрелись фильмов, начитались газет и книг, в которых нет ни доли правды! Но заблуждения, еще допустимые для обывателя, совершенно не годятся для умной журналистки!
— Я вам не верю. Вы на ходу фантазируете про Аллена Даллеса, так же как про Саманту.
— И все же вам придется поверить. Я работаю с первоисточниками — я ученый. Социолог. Специалист по бихевиоризму. Я не пережевываю готовые мифы. Если бы я писал диссертацию, опираясь на цитату о доктрине Аллена Даллеса из кинофильма «Вечный зов»… ну это просто смешно! Никакой научной работы не вышло бы! И если вы согласитесь пройти со мной и взглянуть своими глазами… Нет! Не подумайте ничего плохого! Просто я держу все документы и всю базу данных на компьютере.
Официант галантно принес на серебряном подносе шербет и кофе.
— Хорошо. Я, пожалуй, взгляну на ваш компьютер.
В СССР компьютеры были в диковинку. Счастливые владельцы компьютеров могли раздобыть чудо- технику единственным образом: привезти из-за рубежа.
