Офицер окинул взглядом его широкоплечую фигуру.
– Ah, l’Italia, il sogno di ogni poeta! Ma come siete finito in Russia? E in un periodo tanto torbido[5]?
– Non lo so neanch’io, – ответил артист. – Forse, il destino[6].
– Devo riconoscere che il sul destino le ha fatto uno scherzo davvero di cattivo gusto[7].
Артист мягко улыбнулся и снова надел шляпу на голову. Офицер перевел взгляд на юнкера:
– Похоже, и впрямь итальянец.
– Что прикажете с ними делать, господин подпоручик?
Офицер несколько секунд размышлял, потом сказал:
– Значит, так. Берите их под белы руки и ведите к штабному вагону. Генерал сегодня хандрит. Будет ему развлечение. Приказ понятен?
– Так точно.
– Выполняйте. Честь имею, господа! – откозырял офицер и ускакал прочь на своем вороном, горячем скакуне.
Нервный юнкер сердито посмотрел на Алешу.
– Повезло вам, господин гимназист. Благодарите судьбу, что у подпоручика сегодня хорошее настроение, а у генерала хандра. Будь моя воля, я бы самолично поставил вас к стенке и расстрелял.
– Ты, Митя, сегодня весь день чепуху говоришь, – заметил со своего коня флегматичный юнкер. – Это на тебя так порошок подействовал. Из иных приличных людей он настоящих зверей делает. Ты, Митя, из их числа.
Нервный юнкер метнул в товарища едкий взгляд, но ничего ему не ответил.
– Чего стоите? – прикрикнул он на пленников. – Двигай вперед!
Флегматичный на минуту замешкался, чтобы достать из кармана коробочку и проделать несколько привычных движений. Затем убрал коробочку в карман, рысью нагнал всю честную компанию и перевел коня на шаг.
– Господа, – обратился он к путешественникам. – Вы хоть знаете, с кем будете иметь честь общаться?
– Подпоручик сказал, что нас ведут к генералу, – ответил за всех Алеша.
– К «генералу», – добродушно передразнил флегматичный юнкер. – Это не просто генерал. Вам о чем- нибудь говорит имя Слащев?
Алеша посмотрел на Пирогова.
– Да, конечно! – поспешно ответил тот. – Говорят, это героический человек!
Флегматичный таинственно усмехнулся и посмотрел по сторонам.
– Ну так я скажу вам по секрету, господа, – снова заговорил он, понизив голос, – генерал-майор Слащев вовсе не Слащев.
– А кто же он? – спросил Алеша.
– Обещаете хранить секрет?
– Конечно.
– Генерал Слащев на самом деле великий князь Михаил Александрович. Наследник российского престола! Только это между нами, господа.
Алеша удивленно раскрыл рот, а нервный юнкер недовольно поморщился и сказал:
– Ты, Коля, нынче перебрал с порошком. Повторяешь всякие глупые слухи. Ладно, солдаты в эту чепуху верят, но ты-то…
– При чем тут солдаты? – обиженно ответил флегматичный. – Если хочешь знать, один из офицеров мне это подтвердил. В приватной беседе.
– Это кто же, интересно?
– Я же говорю – беседа была приватная. Я не имею морального права открыть тебе его имя.
– Вот и видно, что ты врешь.
– Я? Вру? Хочешь перекрещусь?
– Ну перекрестись.
– Вот те крест! – сказал флегматичный и энергично перекрестился.
– Я видел, Коля, как ты перекрестился, – сурово сказал ему нервный юнкер. – Не справа налево, как православный человек, а слева направо, как латинянин.
– Да какая к черту разница?
– Ты это сделал нарочно, чтобы за свои слова перед Господом не отвечать.
– Да ну тебя с твоим занудством.
Несколько минут ехали молча. Затем флегматичный юнкер, который отчего-то вдруг сделался словоохотливым, заговорил снова.
– Я рад, господа, что вы не большевики, – улыбаясь, сказал он. – Мне бы не доставило удовольствия вас убивать.
– А вы убиваете всех большевиков? – поинтересовался Пирогов.
– Разумеется. А как иначе? Что вы будете делать с чертом, если увидите, что он склонился над постелью вашей спящей матери?
– Коля дал обещание убить своими руками сто большевиков, – пояснил путешественникам нервный юнкер.
– И сколько уже убили? – поинтересовался Пирогов.
– Двадцать три, – спокойно ответил пухлый юнкер. – Причем троих из них я заколол штыком.
– Коля очень силен, – вновь сказал нервный юнкер. – И очень ловок в сражении, несмотря на свою комплекцию и флегматичность.
– Охотно верю, – сказал вялым голосом Пирогов.
Минут через двадцать достигли железнодорожной станции. Генеральский вагон стоял отдельно на путях.
Четверо дюжих казаков под руководством худенького, смазливого офицера в белой кубанке с красным верхом и великолепной белой черкеске тщательно обыскали путешественников, после чего отошли, давая им дорогу к ступенькам вагона.
– А, вот и гости пожаловали!
Генерал-майор обернулся от стола, возле которого стоял, склонившись над картой, выпрямился и шагнул им навстречу.
На плече генерала сидел черный, как ночь, ворон с желтым клювом. Глаза ворона были подернуты белой слепой пленкой.
– Господин генерал-майор… – начал было рапортовать офицер в кубанке, но Слащев остановил его жестом:
– Будет. Сам познакомлюсь. Проходите, господа! Присаживайтесь к столу! Нет, не сюда, а вот к этому – он у меня обеденный.
Путешественники расположились вокруг большого круглого стола красного дерева, посреди которого стоял графин с водой и плетеная вазочка, доверху наполненная фруктами.
– Уселись? Вот и молодцы.
Слащев пересадил ворона с плеча на шкаф, а сам выдвинул кресло и медленно, стараясь не потревожить вытянутую вперед ногу, в него опустился. Алеша во все глаза разглядывал знаменитого генерала. Это был высокий, худощавый человек, одетый в белый щегольской мундир необычного покроя и лиловые рейтузы. В бледном лице его не было ничего примечательного, кроме разве что глаз – светлых, блестящих и каких-то оцепеневших, словно их залили жидким стеклом. Слащев был довольно привлекателен собой, но в губах его было что-то неприятно насмешливое и в то же время жестокое, будто два этих состояния постоянно присутствовали в нем, соревнуясь между собой.
– Ну рассказывайте, – заговорил Слащев приятным голосом, с любопытством оглядывая путешественников. – Куда путь держите? Откуда странствуете?
– Мы… – начал было Алеша, но тут в горле у него запершило, и он смущенно кашлянул в кулак. Потом хрипло проговорил: – Странствуем в поисках лучшей жизни, господин генерал. Ищем, где бы
