руках бердыши.
Гудред выскользнул за городскую стену и направился к лесу. Тело Руты почти ничего не весило, и идти ему было легко.
Через полчаса он сбросил Руту с плеча и положил ее на землю. Хотел попросить прощения, но не стал. Глупо. Насобирав веток, он наскоро забросал ими тело девки, не замечая, что из кустов за ним наблюдают две пары голодных, горящих безумным блеском глаз.
Запах железного меча не позволил упырям наброситься сразу. А когда они, наконец, решились, Гудред уже быстро шагал по тропке к городу. Преследовать его упыри не стали. Они удовольствовались более легкой добычей – худеньким телом молодой девки с еще теплой, неостывшей кровью.
Гудред тем временем вернулся в амбар и взвалил на плечо тело матери Руты. Это тело он до леса не донес – умаялся. Дошел до оврага и швырнул на дно, где на труп тут же набросились бродячие псы.
Дело было сделано. Отерев рукавом потное лицо, Гудред, не отдыхая, зашагал к кружалу.
В кружале он уселся за стол к Сигурду и Харальду.
– Ну, как погулял? – спросил его по-свейски Сигурд.
– Хорошо, – ответил Гудред и взял кружку с хмельным сбитнем.
Кружку он опустошил в несколько глотков. Сигурд и Харальд переглянулись.
– Вижу, ночка была жаркая, – сказал Сигурд.
Гудред ничего не ответил. Он подозвал к себе целовальника и заказал большой кувшин браги и баранью лопатку. Пережитое пробудило в нем дикий голод.
Мужской облик не позволял Руте расслабиться. Она все время боялась ошибиться и сделать что-нибудь не так.
Девки-лоточницы, торговавшие на торжке, принялись игриво подмигивать ей, польстившись на дорогой кафтан, молодцеватую осанку да худое мужское лицо, морщины которого были незаметны издали.
Рута едва не прыснула от смеха, но сдержалась. Княжьему советнику, дворовому боярину Велигору не пристало хихикать и перемигиваться с лоточницами.
Рута придала своему мужскому лицу озабоченное выражение и пошла дальше.
Вот, наконец, и лавка тетки Яронеги. Велигор остановился возле прилавка, взглянул суровым взглядом на толстуху, закутанную в цветастый платок, и спросил:
– Ты Яронега-торговка?
– Я, господин, – отозвалась толстуха. – Чего изволишь?
– Хочу кое-что у тебя купить.
Тетка улыбнулась:
– Покупай – продам. А чего надобно-то?
Рута быстро огляделась, не стоит ли кто рядом, потом нагнулась к прилавку и тихо сказала:
– Зелье мне нужно, Яронега.
– У меня всякого зелья в достатке. Тебе какого надо?
– Такого, после которого засыпают и больше не просыпаются.
На лице Яронеги появился испуг. Она махнула рукой и пробормотала:
– Сварог с тобой, боярин. Нешто я таким страшным зельем торгую?
Велигор прозорливо и жестко прищурился.
– Торгуешь, я знаю, – сказал он. – О прошлую зиму продала девчонке Руте ползолотника крысиного яду.
Глаза Яронеги забегали.
– Так то для крыс, – испуганно проговорила она.
– А я, по-твоему, для кого беру?
Торговка покраснела, потом побледнела. Глядя на метаморфозы, происходившие с ее толстым лицом, Велигор засмеялся.
– Ишь как испужалась! Не боись, ведунья, не для крыс. На рысь охотиться пойду. В приманку ей зелья насыплю, чтобы шкуру не попортить.
На круглом лице тетки Яронеги отобразилось облегчение.
– Прости меня, господин. Я сразу не сообразила.
Велигор усмехнулся:
– Бывает. Так найдется зелье-то?
– Любое, какое только пожелаешь, господин.
Толстуха повернулась к полкам и торопливо заперебирала кувшинчики и крынки с настоями и отварами. Наконец нашла нужный кувшинчик и поставила его на деревянный прилавок.
– Вот, боярин, держи. То, что тебе нужно.
Велигор глянул на крохотный кувшинчик и нахмурился:
– Так мало? Рысь-то будет с теленка весом.
– Тут и на двух рысей хватит, – заверила его Яронега. – Разбавь с водой и ороси приманку.
– И как быстро подействует?
– Одной минуты хватит.
Велигор качнул бородой:
– Хорошо. В другой раз буду ходить только к тебе. Расторопная ты баба, Яронега.
Толстуха расцвела.
– А я завсегда готова угодить господину моему боярину, – подобострастно проговорила она и, поправив платок, посмотрела на покупателя лукавым взглядом, явно говорившем о том, что в своем желании продавать и угождать Яронега готова зайти очень далеко.
Рута усмехнулась: даже толстуха Яронега пытается ее соблазнить. Вольготно, должно быть, живется сановитым мужикам, ежели со всех сторон их ждет такой радушный прием.
Рута сунула кувшинчик с ядом в карман и повернулась, чтоб идти. Солнечный свет жег кожу даже сквозь травяную мазь, которую смешал для Руты ее повелитель Лагин.
– Эй, господин! – окликнула торговка. – А платить-то кто будет?
– Я к тебе холопа пришлю, – небрежно обронила через плечо Рута. – Обижена не останешься.
Торговка неуверенно нахмурилась:
– Ну, коли так…
Рута уже шагала размашистыми мужскими шагами.
«Все-таки до чего ладно скроены мужики, – думала она. – И ростом на полголовы выше, и руками сильнее. И на пузо после ночного баловства с тревогой смотреть не надо. И ежемесячной беды с ними не случается. Живи да радуйся. Вот только в штанах мешает, так ведь это с непривычки».
Рута усмехнулась, но тут же прогнала улыбку с губ. Лоточницы с торжка вновь принялись строить ей глазки, а некоторые до того обнаглели, что стали подманивать непристойными жестами. Срамота, да и только.
Рута отвернулась, насупила брови и бодро зашагала дальше. Проехавшая мимо телега, запряженная тощей лошадью, подняла пыль. В ноздрях у Руты защекотало, и она чихнула. Перелиц вылетел изо рта и упал в пыль.
Рута выругалась, быстро присела и стала шарить в пыли рукой, стараясь разглядеть или нащупать темную горошинку перелица. Увлекшись этим делом, она не заметила, как из-за угла вышел маленький мальчик. Остановившись, он внимательно посмотрел на Руту и вдруг сказал:
– Дядя, чего это ты?
Рута подняла голову и прищурилась на пострела. Взгляд у мальчишки стал испуганным, словно он увидел призрака.
– Чего это, дя… тетя?! – выдохнул малец, бледнея.
Рута оглянулась по сторонам и сердито крикнула:
– Не смотри на меня!
Губы мальчишки задрожали. Он повернулся и бросился прочь, завопив:
– Ма!..
Рута подпрыгнула к малышу и зажала ему ладонью рот. Он задергался, пытаясь вырваться, тогда Рута обхватила его одной рукой за шею, а другой, сжимающей рот мальчишки, дернула его голову резко вбок. В
